- А что теперь, Мигель?
- Мы уедем из Барселоны, поскольку здесь я не могу взяться за первую попавшуюся работу... Но мы сделаем это не раньше, чем я исчерпаю все возможности покончить с Вилларом. Ты согласна?
- Я помогу тебе!
Представив, как суровая Конча сражается с бандитами, Мигель улыбнулся.
Люхи рассказал жене, каким образом он выяснил, что именно Хуанита, платоническая возлюбленная Пако, посылала Виллару так беспокоившие его письма с одной-единственной фразой: "Вы помните Пако?" А потом, до самого вечера они разрабатывали план операции. Супруги решили, что самое разумное снова взять за грудки Пуига и заставить его еще раз исповедаться, но на сей раз - в присутствии дона Альфонсо. Добившись этого, Мигель не только покончит с Вилларом, но Мартину не останется ничего другого, как вновь принять Люхи на службу, да еще с поздравлениями. Мигель позвонил в больницу узнать, когда Хоакина отпустят домой, и выяснил, что, поскольку состояние больного более не внушает никаких опасений, его, несомненно, выпишут рано утром. За вечерним кофе Люхи вдруг пришло в голову, что Пуиг наверняка догадывается, что у дверей больницы его встретят не только полицейские (парень достаточно умен и, безусловно, сообразил, что комиссар Мартин не поверил ни единому его слову), но и, вне всяких сомнений, люди Виллара. При таком раскладе вполне возможно, что Хоакин попытается удрать ночью и спрятаться. Тогда ищи ветра в поле! И Мигель решил провести ночь, притаившись у входа в больницу Сан-Пабло.
С наступлением темноты Пуиг страстно возжелал лишь одного - чтобы эта ночь никогда не кончалась. В голове, как кинолента, прокручивалась вся бездарно прожитая жизнь. Ни среди порядочных людей, ни в банде Виллара Хоакину так и не удалось пробиться в первые ряды. В пятьдесят два года у него не осталось никаких надежд. Да и на что надеяться человеку с совершенно разрушенным здоровьем и таким больным желудком, что невозможно ни толком поесть, ни выпить? Правда, он отложил на черный день несколько тысяч песет, но с такой суммой далеко не уйдешь. Без Виллара Хоакина ждет гибель. Один он не сможет организовать подпольный бизнес, который бы принес ему достаточно денег, чтобы продолжать вести безбедное существование. А сунуться в другую банду - и думать нечего, все достаточно хорошо знают возможности Пуига, чтобы взять его на работу. Как ни верти, Хоакину приходилось признаться себе, что без дона Игнасио он пустое место. Представив, что однажды он может снова попасть в эту больницу, но уже среди других нищих, подобранных на тротуаре, Пуиг содрогнулся и беззвучно заплакал.
Устроившись в кресле напротив стола шефа, Эстебан Гомес медленно потягивал сигару и сквозь полуопущенные веки наблюдал, как Виллар крупными шагами меряет комнату. Теперь уже андалусиец не сомневался, что его патрон потерял почву под ногами. Он хорошо помнил, как растерялся дон Игнасио, когда в кабаре пришел инспектор Люхи. Правда, потом Виллар сумел взять себя в руки, но воспоминание о его перекошенном от страха лице вставало перед мысленным взором Гомеса, как неотвратимая реальность. Виллар трусил, а Эстебан терпеть не мог трусов. Выслушав рассказ об измене Пуига, он вздрогнул, но ничем не выдал своего волнения. Похоже, дело начинает портиться. Гомес продолжал рассеянно слушать Виллара, но сам уже прикидывал, как бы унести ноги, да побыстрее. Дон Игнасио вдруг перестал метаться, как медведь в клетке, и замер перед Эстебаном.
- Если Пуиг снова попадет к фараонам в лапы - нам конец. Они заставят его все выложить.
Гомес кивнул.
- Он не должен им попадаться!
Андалусиец снова кивнул.
- Вы меня поняли, Гомес?
- Разумеется, понял, дон Игнасио. Вы хотите, чтобы я его убил.
- А вы видите другое средство?
- Нет.
- Значит, договорились?
- Не совсем.
- Что вы хотите этим сказать?
- Сколько вы можете предложить, чтобы я избавил вас от Пуига?
- Но, послушайте, Гомес, тут речь идет не только о моей, но и о вашей собственной свободе!
- В таком случае, почему бы вам не прикончить его своими руками?
- Я несколько поотвык от такой работы.
- А кроме того, если хорошенько подумать, у меня складывается впечатление, что инспектора Люхи куда больше интересуете вы, нежели я...
- И что это значит?
- С вас пятьдесят тысяч песет.
- Вы что, рехнулись?
- И билет на самолет в Буэнос-Айрес.
- Хотите удрать?
- А по-вашему, сейчас не самое подходящее время? Разрешите дать вам добрый совет? Так вот, и для вас тоже разумнее всего - последовать моему примеру!
- Я еще ни разу ни от кого не удирал!
Эстебан пожал плечами.
- Все когда-нибудь приходится начинать, дон Игнасио.
- Но пятьдесят тысяч песет!
- У вас в сто раз больше.
- Вы хотите приставить мне нож к горлу, Гомес!
- Не вам, сеньор, а Хоакину Пуигу!
- А я-то считал вас своим другом!
- Так оно и есть, дон Игнасио, так и есть, а потому вы, конечно, не захотите потерять надежного, да еще такого полезного союзника из-за каких-то пятидесяти тысяч?
Виллар даже не пытался скрыть, что не в силах бороться. В нем что-то вдруг бесповоротно сломалось. Дон Игнасио неожиданно обнаружил, что вокруг одни враги: предатель Пуиг, шантажист Гомес и Нина, чье поведение остается пока не вполне понятным... И тут он, подобно Эстебану, подумал о бегстве. Но поедет ли Нина вместе с ним? А кроме того, слишком поздно начинать жизнь заново в другой стране, где придется противостоять более молодым противникам... Дикие звери и то возвращаются умирать в родные края, и дон Игнасио знал, что не сможет жить вне Барселоны. Естественный ход вещей вернет его в "баррио чино", откуда он выбрался столько лет назад. И в Вилларе вдруг заговорило самолюбие. Все его бросают? Ну что ж, тем хуже, он и один готов противостоять бегущей по пятам своре, а если и погибнет, то, во всяком случае, будет защищаться до последнего! И главным его оружием станет не грубая сила, а хитрость. Важнее всего сбить преследователей со следа. Придется здорово попетлять, но сейчас основная задача - устранить непосредственную угрозу в лице Хоакина Пуига, а для этого ему нужен Гомес. Он, Виллар, уже не может лично браться за подобное дело. Стало быть, придется выполнить требования андалусийца, а уж потом свести с ним счеты.
- Договорились, Эстебан, - вздохнул он. - Пусть будет пятьдесят тысяч песет... Да и билет в Буэнос-Айрес достать несложно. Хотите получить аванс?
- Не надо, дон Игнасио.
- Так вы мне доверяете? Вот удивительно!
- Почему, сеньор? Вы меня достаточно хорошо знаете, чтобы понимать: если, паче чаяния, вы не пожелаете расплатиться за сделанную работу, я просто-напросто отправлю вас следом за Хоакином.
Всего несколько дней назад никто бы не осмелился разговаривать с Игнасио Вилларом таким тоном. Дерзость подручного со всей очевидностью показывала дону Игнасио степень его падения. Однако про себя он поклялся, что Эстебан заплатит за всех остальных. А пока приходится прятать ярость под улыбкой.
- И когда вы рассчитываете выполнить это... поручение?
- Придется подождать, пока Пуиг выйдет из больницы.
- Верно...
И Виллар, в свою очередь, позвонил в справочную Сан-Пабло, дабы выяснить, когда сеньор Пуиг вернется домой.
- Он переночует в больнице, так что у вас есть время, - заявил дон Игнасио, повесив трубку.
- Вы уверены?
- Но старшая медсестра сказала, что...
- Видите ли, сеньор, - небрежно перебил его Гомес, - на месте Пуига я бы пораскинул мозгами и наверняка сообразил, что утром у двери меня будут поджидать полицейские, жаждущие узнать дополнительные подробности.
- И что же?
- А то, что, поскольку больница - не каталажка, я бы нашел способ тихонько улизнуть ночью.
Эстебан встал и, лихо надвинув шляпу на правое ухо, пошел к двери. На пороге он обернулся.