– А порой ты хочешь спрыгнуть ради меня со скалы, – кивнул Патрик. – И то, и другое желание вырастают из одного семечка в твоей душе.
Он рисковал, обращаясь к метафорам, но надеялся, что она поймет.
– Человечество уподобилось подростку, которого раздирают противоположные чувства, – медленно сказал священник. – Как если бы к человеку привязали нескольких лошадей и стегали их, заставляя рваться в разные стороны.
– Что такое лошади? – перебила Фани. – Большие птицы?
– Почти. – Он решил не вдаваться в подробности. – Что случится, если три коршуна потянут тебя на север, запад и восток?
– Меня разорвет на части!
– Да, Фани. И ты погибнешь. То же самое случилось с человечеством. Люди сами довели себя до гибели, их ярость, ненависть и любовь были чрезмерны.
– Что плохого в очень большой любви? – сопротивлялась девочка.
Они вышли на опушку. Фани, сбросив тюк, опустилась на траву, он сел рядом.
– Представь, что ты страстно возлюбила бога. Тогда тех, кто кричит, что твой бог – выдумка, ты станешь ненавидеть. Ты решишь убить их, Фани. Понимаешь меня?
Та молчала.
– Но если твоя любовь смиренна и спокойна, ты не будешь ненавидеть глупца, заявляющего, что бога нет. Вы не затеете драку, как ты сегодня затеяла с Браном. Он не ударит тебя по щеке, твоя мать не кинется мстить за твою боль, вы будете жить мирно, без ссор и насилия. Вот путь к выживанию для человечества: укрощение эмоций.
Патрик все еще ощущал силу исходящего от девочки протеста, но тот ослабевал.
– Фани, я не застал войны. Может быть, ты знаешь, что нас, священников, создали последними. Тридцать восемь поселенцев спаслись и бежали сюда, где есть воздух, пригодный для дыхания, и вода, которую можно пить. Они запустили мой жизненный цикл. Так что можно сказать, я родился здесь, как и ты.
– Я знаю, – твердо сказала она. – Прадедушка мамы был ученым.
Патрик уловил неуверенность, исходящую от нее: Фани не понимала значения последнего слова. Да и ее мать, от которой она его услышала, наверняка тоже не представляла, кем на самом деле был ее предок. Лишь эхо настоящих смыслов доходило до них всех. В их жизни существовали только прикладные занятия, и Патрик был единственным исключением.
– Наша община – зародыш нового человечества, Фани. Многие погибли, многие остались искалечены в борьбе с новым миром, в котором нам приходится существовать. Но мы живем. И мы не имеем права повторить тот ошибочный путь, которым прошли миллионы до нас, потому что он привел их к гибели. Мы следуем заповедям. Что гласит первая из них?
– Возлюби ближнего как самого себя, то есть умеренно.
– Умеренно, дитя мое! Привязанность детей к родителям очень сильна в первые десять лет жизни, но постепенно она слабеет. И это правильно. Так и должно быть. Остается лишь симпатия, нежность, забота. Я повторю тебе то, что сказал Бран: рано или поздно твоя мама умрет.
Патрик сделал паузу, но на этот раз девочка лишь прерывисто вздохнула.
– Даст бог, это случится не скоро, – мягко добавил он. – Мы все уйдем в свой срок, Фани. Представь, какое огромное горе причинит близким наш уход, если их любовь будет так же огромна, как твоя сейчас. Мы оставляли бы за собой, умирая, выжженное поле тоски, горя и страха перед жизнью. Разве этого ты хочешь для тех, кого любишь, дитя мое?
Девочка украдкой вытерла слезы и помотала головой:
– Я буду учиться справляться со своими чувствами, святой отец.
– Все мы учимся, милая. Поверь мне, быть бессильными заложниками собственных страстей – незавидная участь.
– Кроме вас.
– Что?
Фани поднялась и теперь смотрела на него сверху вниз. Она отчего-то разом стала выглядеть очень взрослой – Патрик даже не успел проанализировать этот неожиданный эффект.
– Кроме вас, святой отец. Ведь вам не нужно учиться не испытывать любви. Вы уже все умеете. Вы не любите нас – так говорит мама. Оберегаете, учите, заботитесь. Но не любите по-настоящему.
Голос ее, обычно сиплый, вдруг зазвучал четко и звонко.
«Враждебность!» – безошибочно определил Патрик. Враждебность, горе, страх, тоска по архетипическому отцу – настоящего она практически не помнила – и острое желание прикосновения. Патрик мог пойти ей навстречу, мог обнять девочку, но не стал этого делать.
– Твоя мама совершенно права, – сказал он и тоже поднялся. – Именно по этой причине я все еще рядом с вами спустя столько лет.
«Надо было добавить, что в этом нет моей заслуги. Меня таким создали».
Патрик разложил одеяла на полках и потер лоб движением, давным-давно подсмотренным у прапрадеда Фани.