— С чего вы взяли? — вскинулся я.
— Просто показалось, — серьёзно посмотрел на меня голубыми, но ненастоящими глазами на правильном, но ненастоящем лице Депутатор. — Город оценит гражданскую сознательность, я вас уверяю. Тут такое любят. Впрочем, вы в любой момент можете отказаться, вернув молодого человека в объятия Фемиды. Полезно будет ему об этом периодически напоминать.
— Учту, — сказал я мрачно.
Мне совсем не понравилось направление, в котором пошёл этот разговор, но полицейский не стал развивать тему, а откланялся и ушёл.
***
— Это логотип твоей группы? — спросил я, разглядывая размалёванный бак.
— Не, чел, зырь, это круче! Этот трэш-бокс теперь символизирует идею панк-движения, переданную средствами примитивного граффити-искусства…
— Движения в помойку, — мрачно прокомментировала Швабра.
— Слы, герла, такова реальность торжествующего мещанского потребления, рили!
— Что он несёт, босс?
— Не обращай внимания. Пойдём, пора открываться. А ты закрась весь этот ужас, потом отмой растворителем кисти, всё, что ты уляпал краской, и себя заодно.
— Чел, ты чо творишь, чел? Ты не вдупляешь, чел! Это же рили искусство, чел! Не надо так!
— За такое «искусство» городские власти оштрафуют бар. После чего полиция немедленно поинтересуется, кто автор этого графического порнотерроризма, а узнав, что он уже на условке, очень обрадуется…
— Ну, блин, во ты рили обломщик, чел!
— Это могут увидеть мои одноклассники, — добавила Швабра. — И будут потом ссаться до конца дней своих. А они и без этого ужасно противные.
Барный вечер выдался вялым, как бывает по понедельникам. Кроме обязательных Калдыря и Заебисьмана, клиентов почти не было.
Забегала, оглядываясь, чтобы не попасться на глаза ученикам, Училка Два Мохито. Она хоть и гордая независимая женщина, но предпочитает понедельники, когда тут пусто. Мол, некоторые родители, узрев педагога в этом гнезде порока, усомнятся в её моральных принципах. Как будто родителям вообще можно угодить.
Зашёл пропустить стаканчик после окончания приёма доктор Клизма Коньяк. Он тоже не любит скоплений народа. Однажды признался, что видит в горожанах не людей, а диагнозы. Пить с геморроем и раскланиваться с псориазом, ведя при этом светскую беседу с эректильной дисфункцией, ему некомфортно. Интересно, он тоже придумывает им клички, или медицинской терминологии достаточно?
Последним на сегодня стал Помойка Бурбон, водитель муниципального мусоровоза. Ещё один «понедельничный клиент». Во-первых, это его единственный выходной, а во-вторых, при такой работе как ни мойся, а запашок остаётся. Помойка этого стесняется и старается не бывать там, где собирается много людей.
— Что там у вас с баками происходит? — профессионально поинтересовался он.
— Красим, — ответил я лаконично. — К завтрашнему вывозу высохнут.
— А, это хорошо, это правильно, — закивал он. — Ржавые баки — безобразие. Говорят, ты какого-то приблудыша на поруки взял? Слишком добрый ты, Роберт. Нам тут приезжие не нужны!
— Но почему же? Вон, баки покрасил, всё польза. Кроме того, я сам приезжий.
— Ты? — искренне удивился Помойка. — Да ладно!
— А ты припомни.
— Ну, — задумался он, — вроде бы что-то такое… Но ты же совсем другое дело! Ты свой, каждый скажет. Если этот засранец не оценит твой доброты, хотя бы посмотрит косо… Ты только скажи!
— Спасибо, — сказал я с неискренней благодарностью. — Я ценю. Ещё бурбона?
Когда Помойка ушёл, я сказал в темноту подсобки:
— Выходи. Тебя запах выдаёт.
На свет, благоухая растворителем, вышел Говночел. Хорошо, что у Помойки по профессиональным причинам обоняние отсутствует.
— Слы, чел, а чо он?
— Не твоё дело. Может, я просто человек хороший?
— Гонишь, чел. Ни хрена ты не хороший. Налей пивца, а?
— Не наливайте ему, босс! — завопила из-за приоткрытой двери отмывающая сортир Швабра. — Иначе я обижусь и во все стаканы наплюю!
— Видишь, Говночел, она против.
— Слы, чел, а ты чо, её слушаешься, что ли? Это вообще некруто, чел. Ты же босс, чел!
— Это было бы нечестно.
— Ни хрена не в этом дело, чел. Плевать тебе на неё. Ты ведь тоже говночел, как я. Только хитрый, — раздосадованный панк хотел сплюнуть, но, покосившись на дверь сортира, благоразумно не стал. Ушёл наверх.