Возможно, дело в том, что действие происходит в таком же маленьком городке, и им легко представить себя в эпицентре событий. Хотя событий как таковых мало, всё больше рассуждений разных лиц о том, что «грядёт», и «вот-вот начнётся». В данный сюжетный момент интрига крутится вокруг того, что группа граждан с зашкаливающей социальной инициативностью решила, что дочь одного из горожан — некое «отродье». Почему именно она, я пропустил. Поэтому сложилось впечатление, что основными симптомами признаны: «она красивая» и «ей семнадцать». Скажите мне, какая девчонка не красива в семнадцать? Ладно, а кроме Швабры? Девочку хотели «проверить». Не знаю, как именно, но в Средние века, кажется, ведьм бросали в воду. В кандалах. Выплывет — ведьма. Утонет — похороним, как честную женщину. Беспроигрышный метод, но я понимаю, почему отец против.
— …Её мать умерла от горячки вскоре после родов, — отвечает из хриплого динамика папа подозреваемой.
— Это было семнадцать лет назад, — напирает главный герой, — старый доктор умер, и мы знаем это только с твоих слов.
— Остались его записи.
— Он мог написать что угодно за порцию выпивки. Не скажу дурного про старого дока, но мы оба знаем, что он изрядно закладывал, от чего и помер.
— Я не знаю, от чего умер доктор. Но моя жена умерла от горячки, оставив мне дочь. Вы и близко не подойдёте к моей девочке. Никто из вас. Если с ней что-то случится, однажды ночью ты проснёшься от арбалетного болта в башке и успеешь посмотреть на свой труп вылетевшими из глазниц глазами. Я достаточно ясно сказал?
— Более чем, — зловеще ответил его собеседник, — более чем. Но лето заканчивается. Скоро всё изменится. И нас будет много.
— Значит, хорошо, что я запасся болтами.
На этом драматическом моменте прозвучала музыкальная кода — передача закончилась.
— Как он может! — возмущённо сказала Директриса. — Какой чудовищный эгоизм! Ставить свои интересы выше безопасности города!
— Всё же дочь… — позволила себе проявить преступное несогласие с линией партии одна из подружек. — Я бы тоже задумалась…
— О чём бы ты задумалась! — взвилась Директриса. — Как тут вообще можно задуматься? Это же отродье!
Остальные дамы единым фронтом выступили на стороне лидерши, вогнав провинившуюся в бледность и дрожь:
— Ну ты даёшь!
— Скажешь тоже!
— Надеюсь, ты пошутила?
— А вдруг не отродье? — слабо возразила та. — Это же ещё неизвестно?
— Ну и что? — возмущается Директриса. — Даже если так, это один человек, а на кону общие интересы! Неужели непонятно, что лучше перестраховаться? Подумаешь, какая-то девчонка…
— Да-да, конечно, извини… — тут же сдалась та. — Разумеется, ты права. Да и девчонка, конечно, отродье. По всему видно.
— Да-да, все признаки налицо!
— Без сомнений!
— Ошибка исключена! — загомонили облегчённо дамы.
Конфликт был исчерпан.
***
Швабру и её белокурую подружку я обнаружил на заднем дворе. Моя уборщица мрачно смотрит на то, как девушка, надев защитные перчатки, выдёргивает из клумбы сорняки.
— Лезут и лезут, — жалуется та, — ну что ты будешь делать.
— Я? — злится почему-то Швабра. — Ничего не буду. У меня от этого места озноб и тошнота.
— Просто тебе страшно. Тебя всегда тошнит, когда ты боишься, я же знаю.
— А тебе нет? Тебе, правда, не страшно? Хочешь такую же клумбочку? У себя, там?
— А ты будешь ухаживать за этой?
— НИ ЗА ЧТО!!!
— Тогда не хочу. Кстати, мне кажется, получилось довольно мило. Фиолетовое мне всегда шло.
— Угу. Ты ещё табличку поставь.
— Какую табличку? — спросил я.
— Никакую, — буркнула Швабра. — Не подслушивай чужие разговоры. Чего надо, босс?