— Но ведь это не законы, — сказал я.
— Знаю. Вы называете их пословицами. Но как только наберется достаточно поверивших в это людей — мы сразу же оказываемся связаны.
— Итак, вы должны предпринять еще одну попытку. Если только вы не согласитесь с Арбитром по поводу этой истории с Дон Кихотом…
— Дон Кихот засчитывается, — проворчал Дьявол. — Я согласен с Арбитром в том, что с этим слабоумным деятелем из Испании легко управится всякий, кому исполнилось хотя бы лет пять. Но я хочу извлечь вас из всего этого — и чем скорее и легче я это сделаю, тем лучше. Ради дела, которое нам предстоит. Но вот чего я не могу взять в толк, так это неуместного рыцарства, с которым вы согласились на второй круг. Управившись со змеем, вы оказались свободны, но потом дали этому скользкому типу, Арбитру, уговорить вас…
— Я был кое-что должен Кэти. Ведь это я ее впутал.
— Знаю, — согласился он. — Знаю. Хотя временами вы, люди, кажетесь мне непостижимыми. Большую часть времени вы стремитесь перерезать друг другу глотки или воткнуть нож в спину вашему же приятелю-человеку, чтобы переступить через него по дороге к желанной цели, а потом оборачиваетесь вдруг такими чертовски благородными да жалостливыми, что того и гляди стошнит.
— Однако, прежде всего, зачем, раз уж у вас есть ко мне дело, а я, признаться, так и не могу пока в это поверить, так вот, если уж у вас есть ко мне дело, то зачем надо пытаться меня убить?
Мое невежество заставило Дьявола тяжело вздохнуть.
— Мы должны пытаться убить вас. Это тоже правило. Только не было нужды в этих сложных затеях. Все эти причуды были ни к чему. Эти растяпы сели кружком и принялись придумывать всякие хитрые планы — ладно еще, если б им просто нравилось проводить таким образом время, так нет же, они так захмелели от собственных фантастических замыслов, что им приспичило попытаться все это осуществить. Труды, на которые они готовы подвигнуться ради того, чтобы совершить простое убийство, уму не постижимы. Но все это, разумеется, ваши, человеческие ошибки. Вы сами делаете то же. Ваши писатели, ваши актеры, ваши сценаристы — каждая из так называемых творческих личностей — садятся и знай себе выдумывают все эти безумные характеры и невозможные ситуации; а расхлебывать их достается нам. И как раз это, по-моему, подводит нас к предложению, которое я хочу с вами обсудить.
— Тогда давайте, — сказал я. — А то день у меня выдался тяжелый, и сейчас я с удовольствием вздремнул бы — часиков этак двадцать. В том случае, разумеется, если есть место, где можно было бы прилечь.
— Конечно, есть, — отозвался он. — Вон там, между валунами, куча листьев. Принесены осенними ветрами. Место спокойное, и вы можете поспать, сколько угодно.
— А гремучие змеи, — поинтересовался я, — входят в комплект спальных принадлежностей?
— За кого вы меня принимаете? — возмутился Дьявол. — Думаете, у меня нет чести и я могу устроить вам ловушку? Клянусь, пока вы не проснетесь, никто не попытается вредить вам.
— А после этого? — спросил я.
— А после этого, — сказал он, — вам придется пройти через последнее испытание, чтобы соблюсти правило трех. Можете спокойно отдыхать, зная, что в какую бы переделку вы ни попали, мои лучшие пожелания на вашей стороне.
— Ладно, — согласился я, — раз уж никак нельзя от этого избавиться… А вы не замолвите за меня словечко? Я несколько подустал. Не думаю, чтобы сейчас я справился еще с одним морским змеем.
— Обещаю вам, — заверил Дьявол, — что это будет не морской змей. А теперь перейдем к делу.
— Ладно, — сказал я. — Так что у вас на уме?
— На уме у меня, — с некоторым раздражением проговорил Дьявол, — эти вздорные фантазии, которыми вы нас кормите. Не можете же вы ожидать, что мы сможем создать какую-нибудь жизнеспособную систему на основе всей этой туманной болтовни? Птички-пташечки взгромоздились на ветку и вопят: «По-моему, я видела сговорчивого болтуна — видела, видела, видела!» — а внизу, на земле, глупый кот злобно смотрит на пташек с полубеспомощным, полувиноватым видом. Где, спрашиваю я вас, скажите честно, где можем мы найти какую-нибудь порядочную личность в такой ситуации? Для начала вы дали нам солидное и весомое основание, состоявшее из твердого убеждения и здоровой веры. Но теперь вы полюбили шутовство, вы даете нам характеры невероятные и слабые одновременно, а такой материал не только не усиливает нас, но и подрывает все, что мы успели сделать в прошлом.