Все взгляды были устремлены на меня, и я понимал, что многие из присутствующих готовы выплеснуть на меня всю злость, вызванную оскорблением, которое наносило происходящее их интеллекту; другие же просто забавлялись, отлично зная, что никакого Дьявола в природе существовать не может, и ждали, чем же закончится этот анекдот. Кроме того, полагаю, кое-кто из них был напуган, однако это не имело значения, поскольку они испугались еще до нашего с Дьяволом здесь появления.
— Кое-что из того, о чем я собираюсь рассказать, вы можете проверить, — я посмотрел на государственного секретаря. — В частности, обстоятельства гибели Фила. — Я видел, что он удивлен, но продолжал, не давая ему возможности вставить слово: — Однако большую часть проверить невозможно. Я буду придерживаться правды — или настолько близко к правде, насколько смогу. А уж поверить ли в это, полностью или хотя бы частично, или нет — решать вам…
Теперь, когда я уже начал, продолжать оказалось легче. Я представлял себе, что нахожусь не в президентском кабинете, а в студии, и по окончании рассказа просто встану и уйду.
Они сидели и спокойно слушали, хотя время от времени кто-то и начинал тревожно ерзать, словно собираясь прервать мою речь. Но всякий раз Президент жестом призывал их к молчанию, предлагая мне продолжать. Я не следил за временем, однако полагаю, что занял не больше пятнадцати минут. Я излагал лишь самую суть, отбросив все, кроме основного.
Когда я закончил, на протяжении какого-то времени никто не проронил ни слова; я тоже молча сидел, поглядывая на них.
Наконец зашевелился директор ФБР.
— Очень интересно, — сказал он.
— Да уж! — едко поддержал его генерал.
— Как я понял, — проговорил министр торговли, — ваш друг возражает против того, что мы вносим в этот мифический мир слишком много разнородных элементов, которые обрезают крылья любым попыткам образовать порядочное правительство.
— Не правительство, — быстро возразил я, поражаясь, как можно в политических терминах говорить об описанном мною мире. — Культуру. Или, может быть, это стоит назвать образом жизни. Или целью — хотя в этом мире, кажется, не существует единой цели. Каждый следует собственным веселым и сумасбродным путем. Не существует никакого общего направления. Конечно, я провел там всего несколько часов и, как вы понимаете…
Министр финансов бросил испуганный взгляд на министра торговли.
— Неужто вы хотите сказать… — он почти кричал, — что хоть чуть-чуть верите… в эти сказки… эти…
— Не знаю, верю ли, — ответил министр торговли. — Но перед нами достойный доверия очевидец, который, я уверен, лжесвидетельствовать не станет.
— Его одурачили! — возопил министр финансов.
— Или он валяет дурака перед публикой, — заявил минзос.
— Если позволите, джентльмены, — проговорил госсекретарь, — хочу заметить, что меня поразило одно из утверждений. Согласно заключению коронера, Филип Фримен скончался от сердечного приступа. Однако ходили упорные толки о том, что он был убит стрелой, выпущенной человеком, одетым на манер древнего лучника. Никто, разумеется, в это не поверил. Слишком невероятно. Однако история, которую мы только что выслушали, также невероятна и…
— А вы в нее верите? — спросил минзос.
— Поверить трудно, — ответил госсекретарь, — но я бы не советовал просто отбрасывать ее, запихивать под ковер, не взглянув вторично. По крайней мере, ее стоит обсудить.
— Возможно, нам стоит поинтересоваться, что думают на этот счет наши достопочтенные ученые, — предложил генерал; повернувшись на стуле, он кивнул в сторону людей, сидевших вдоль стены.
Один из них медленно встал. Это был нервный, худой старик, седой и на свой странный лад довольно внушительный. Он говорил осторожно, сопровождая слова легкими жестами рук, изрисованных синими прожилками вен.
— Я не могу выступать от имени всех своих коллег, и я оставляю каждому из них возможность поправить меня, если я ошибаюсь. Но с моей — и тщательно обдуманной — точки зрения, обрисованная нам ситуация представляется, должен прямо сказать, нарушающей все известные научные принципы. Я бы сказал, что такое невозможно.
И он сел — так же осторожно, как вставал, предварительно крепко ухватившись за подлокотники.
В кабинете повисло молчание. Некоторые из ученых выразили согласие легкими кивками, остальные не шевельнулись.