— Эти тупицы и ничтожества не верят ни единому слову, — обращаясь ко мне, сказал Дьявол.
Он произнес это достаточно громко, чтобы в наступившей тишине его услышали все; можно предположить, что и раньше кому-нибудь случалось охарактеризовать их подобным образом, однако вот так, прямо в лицо им заявили об этом, скорее всего, впервые в жизни.
Я кивнул Дьяволу, упрекая за выбор слов, но соглашаясь с их существом. Я понимал, что они не отважатся поверить; ведь всякий поверивший рисковал превратиться во всеобщее посмешище.
Вскочив на ноги, Дьявол грохнул по столу массивным, волосатым кулаком. Из ушей у него взвились тоненькие струйки дыма.
— Вы сотворили нас! — завопил он. — Своими грязными, злобными умишками; своими прекрасными, расплывчатыми умами; своими мямлящими, неопределенными, томящимися, боязливыми умами — вы сотворили нас и мир, в который нас поместили. Вы сделали это, не ведая, что творите, и вас нельзя за это винить, хотя можно было бы предположить, что люди, столь сведущие в физике и химии, смогли бы разобраться и в этих невозможных вещах, которые, как утверждают ваши ученые, происходить не могут. Но теперь, когда вы знаете, когда знание это навязано вам насильно, — теперь вы морально обязаны предложить средства для исправления тех плачевных условий, в которых вы обрекли нас существовать. Вы можете…
Президент тоже вскочил на ноги и, подобно Дьяволу, также хватил по столу кулаком — хотя общий эффект был заметно меньшим, поскольку дым у него из ушей не повалил.
— Месье Дьявол, — воскликнул он. — Я требую, чтобы вы ответили на ряд вопросов. Если верить вашим словам, это вы остановили машины, прекратили работу радио и…
— Вы чертовски правы, их остановил я, — взревел Дьявол. — Я остановил их по всему миру, но это лишь предупреждение, наглядно демонстрирующее, что может произойти. Я поступил гуманно. Машины остановились плавно, ни единая живая душа не пострадала. Я позволил самолетам приземлиться, прежде чем их двигатели заглохли. Я позволил работать заводам, чтобы сохранились рабочие места, заработки, чтобы производилась продукция…
— Но мы погибнем без транспорта! — воскликнул министр сельского хозяйства, до сих пор хранивший молчание. — Если нельзя перевозить продовольствие, начнется голод! Если положение не улучшится, бизнес зайдет в тупик!
— А армия! — вскричал генерал. — Без самолетов, техники, связи…
— Это еще что, — пообещал им Дьявол. — В следующий раз вне закона будет объявлено колесо. Ни одно из них не повернется. Ни заводы, ни велосипеды, ни роликовые коньки, ни…
— Пожалуйста, месье Дьявол, — заорал Президент, — не можете ли вы умерить голос? И пусть все остальные говорят потише. Мы ничего не выиграем от ссоры. Мы должны быть благоразумны. Я задал один вопрос, а теперь хочу задать другой. Вы утверждаете, что сделали это. А теперь скажите нам, как.
— Ну, я… — Дьявол замялся. — Ну, я просто сделал это — и все. Я сказал, чтобы это произошло, — и оно произошло. Я многое делаю так. Видите ли, таким вы меня представляли, и вы сами вложили в меня эти способности. Дьявол может учинить все что угодно — дурное, разумеется. Сомневаюсь, чтобы я столь преуспел в добрых делах.
— Колдовство, джентльмены, — сказал я. — Вот единственное объяснение. И не упрекайте в этом Дьявола — мы сами измыслили его таким.
Старый джентльмен, выступавший от имени ученых, с трудом воздвигся на ноги. Он потрясал над головой сжатыми кулаками.
— Колдовство! — пискнул он. — Колдовства быть не может! Законы науки отрицают…
Он собирался продолжать, однако голос изменил ему; старец еще некоторое время стоял, пытаясь совладать с дыханием и голосом, но отказался от своего намерения и сел.
— Может быть, и нет, — согласился Дьявол. — Может, законы науки и отрицают. Но что нам до науки? Следующим на очереди будет колесо, потом электричество, затем, скорее всего, огонь, хотя так далеко я пока не заглядывал. А когда все это свершится — назад, к феодальному замку, к старым добрым средним векам, когда о нас думали много и честно…
— Теперь, сэр, — перебил его Президент, — следующий вопрос, если вы уже кончили с угрозами.
— Благородный сэр, — проговорил Дьявол, изо всех сил пытаясь быть вежливым. — Я вовсе не угрожаю. Я лишь поясняю, что может быть сделано и что будет приведено в исполнение…
— Но почему? — спросил Президент. — На что вы жалуетесь?
— Жалуюсь! — взревел Дьявол, начисто забывая в гневе о вежливости. — Вы спрашиваете, на что я жалуюсь? Хортон Смит, раненный под Геттисбергом; голыми руками сражавшийся с Дон Кихотом; едва не пойманный в ужасной чаще злобным чудовищем, — Хортон Смит выразил причины моего недовольства достаточно ясно. — В знак своих честных намерений Дьявол с рева перешел на обычный крик. — Некогда наша земля была заселена стойким народом — некоторые из нас были откровенно добрыми, другие — столь же откровенно злыми. Я не обманываю вас, друзья, — лично я принадлежал к числу самых злых. Но у нас, по крайней мере, была цель, и стремление к ней уравновешивало добро и зло, чертей и фей. Но к чему мы пришли теперь? Я говорил вам об этом. Теперь среди нас Ли Абнер, Чарли Браун и Пого. Среди нас Сиротка Энни и Дагвуд Бамстед, Двойняшки Бобси, Горацио Олджер, мистер Магу, Тинкербелл, Микки-Маус, Хауди-Дуди…[38] Президент знаком попросил его замолчать.
38
Весь этот перечень составляют персонажи комиксов и мультфильмов, причем нередко — того и другого сразу.