Хозяин продолжал говорить, но я поймал себя на том, что слышу лишь часть его рассказа. Я знал, что он повествует об охоте на енотов, о лучшей наживке при ловле сома и многом другом, не менее интересном, но немало подробностей проскочило мимо меня.
Я прикончил и этот стакан и снова протянул его — на этот раз уже без всякого приглашения, и хозяин вновь его наполнил, и все было так хорошо и удобно — в печи шептал о чем-то огонь, часы на полке рядом с дверью в кладовку тикали громко и общительно. Утром снова начнется прежняя жизнь, и я поеду в Пайлот-Ноб, вернувшись к пропущенной развилке. Но сейчас мне выпал кусочек спокойного времени, немножко отдыха, чтобы посидеть, предоставив часам гулко тикать в тесноте кухни, и ни о чем не думать или думать понемногу о чем-нибудь. От самогона я изрядно захмелел и понимал это, но не придавал значения. Я продолжал пить, слушать и не думать о завтрашнем дне.
— Кстати, — спросил я, — а как в этом году с динозаврами?
— Да порядочно их вокруг, — равнодушно отозвался По, — только сдается мне, они стали малость помельче, чем прошлым летом.
И он продолжал рассказывать — о дереве с бортью, которое он срубил, и про тот год, когда кролики, наевшись астрагала, сбились в такие драчливые стаи, что гоняли гризли по всей округе. Только происходить все это должно было где-то в других местах, потому что здесь, насколько я знал, астрагал не рос, да и гризли тоже не водились.
Я помню, как улегся наконец спать на диване в гостиной, а По стоял рядом с фонарем в руке, пока я снимал пиджак, вешал его на спинку стула, разувался и аккуратно выравнивал на полу ботинки. Потом, ослабив узел галстука, я растянулся на диване, и это было действительно удобно — в полном соответствии со словами По.
— Вы славно выспитесь, — пообещал он. — Когда Барни наведывался к нам, он всякий раз спал здесь. Барни здесь, а Спарки там, на кухне.
И вдруг, когда эти имена дошли до сознания, я вспомнил! Я предпринял попытку встать, и это даже наполовину удалось.
— Теперь я знаю, кто вы такой! — закричал я. — Вы Снаффи[5] Смит, тот самый, что был с Барни Гуглом, Спаркплагом и Саншайном и со всеми остальными в комиксе.
Я хотел сказать больше, но не смог, да и не казалось это ни слишком важным, ни особенно примечательным.
Я снова откинулся на диван, а Снаффи ушел, прихватив с собой фонарь, и было слышно, как стучит по крыше надо мной дождь.
Под этот звук я и уснул.
А проснулся с гремучими змеями…
2
Спас меня страх — грубый, леденящий страх, от которого я застыл в неподвижности на несколько секунд, позволивших мозгу оценить ситуацию и решить, как поступать.
Смертоносная, отвратительная голова лежала у меня на груди, нацелившись прямо в лицо, готовая в долю секунды, в краткое мгновение, какое способна уловить лишь ускоренная съемка, ударить и вонзить свои изогнутые клыки.
Стоило мне двинуться — и она бы ударила.
Но я не шелохнулся — потому что не смог, ибо страх, вместо того, чтобы побудить тело к инстинктивному движению, заставил его окостенело застыть; мышцы отвердели, сухожилия напряглись, и весь я покрылся гусиной кожей.
Нависшая надо мной голова, казалось, была экономно и жестко вырезана из кости; крохотные глазки светились тусклым блеском свежеразломанного, но не отполированного камня, а между глазами и ноздрями виднелись ямки, служившие приемниками теплового излучения. Раздвоенный язык движением, напоминавшим игру молний в небе, мелькал взад и вперед, пробуя и чувствуя, снабжая крошечный мозг, скрытый внутри черепа, информацией о том создании, на котором змея оказалась. Ее тускло-желтое тело было испещрено более темными полосами, обвивавшимися вокруг, образуя косой ромбический узор. И она была велика — может быть, не настолько, как показалось мне в момент первого потрясения, когда я взглянул в змеиные глаза, но достаточно, чтобы я почувствовал на груди вес ее тела.
Crotalus horridus horridis — лесная гремучая змея!
Она знала, что я здесь. Зрение, пусть и очень слабое, все же обеспечивало достаточно информации. Раздвоенный язык давал еще больше. А эти ямки измеряли температуру моего тела. Змея была поражена — настолько, насколько может быть удивлено пресмыкающееся. Она не была уверена, что надлежит делать. Кто перед ней — друг или враг? Для добычи слишком велик, но, может быть, представляет угрозу? И я понимал, что при малейшем намеке на угрозу эти смертоносные клыки вопьются в меня.
5
Снаффи — это прозвище имеет сразу четыре смысла: «занюханный», «прокуренный», «диковатый» и «ворчливый»; как видите, все четыре соответствуют персонажу.