- Может быть, и нет, - согласился Дьявол. - Может, законы науки и отрицают. Но что нам до науки? Следующим на очереди будет колесо, потом электричество, затем, скорее всего, огонь, хотя так далеко я пока не заглядывал. А когда все это свершится - назад, к феодальному замку, к старым добрым средним векам, когда о нас думали много и честно...
- Теперь, сэр, - перебил его Президент, - следующий вопрос, если вы уже кончили с угрозами.
- Благородный сэр, - проговорил Дьявол, изо всех сил пытаясь быть вежливым. - Я вовсе не угрожаю. Я лишь поясняю, что может быть сделано и что будет приведено в исполнение...
- Но почему? - спросил Президент. - На что вы жалуетесь?
- Жалуюсь! - взревел Дьявол, начисто забывая в гневе о вежливости. Вы спрашиваете, на что я жалуюсь? Хортон Смит, раненный под Геттисбергом; голыми руками сражавшийся с Дон Кихотом; едва не пойманный в ужасной чаще злобным чудовищем, - Хортон Смит выразил причины моего недовольства достаточно ясно. - В знак своих честных намерений Дьявол с рева перешел на обычный крик. - Некогда наша земля была заселена стойким народом некоторые из нас были откровенно добрыми, другие - столь же откровенно злыми. Я не обманываю вас, друзья, - лично я принадлежал к числу самых злых. Но у нас, по крайней мере, была цель, и стремление к ней уравновешивало добро и зло, чертей и фей. Но к чему мы пришли теперь? Я говорил вам об этом. Теперь среди нас Ли Абнер, Чарли Браун и Пого. Среди нас Сиротка Энни и Дагвуд Бамстед, Двойняшки Бобси, Горацио Олджер, мистер Магу, Тинкербелл, Микки-Маус, Хауди-Дуди... [Весь этот перечень составляют персонажи комиксов и мультфильмов, причем нередко - того и другого сразу.]
Президент знаком попросил его замолчать.
- Полагаю, мы поняли вашу точку зрения.
- У них нет характеров, - проговорил Дьявол. - Нет ни вкуса, ни стиля. Совершенно бессодержательные существа. Нет в них ни честного зла, ни подлинного добра - от их добродетелей попросту тошнит. Признайтесь как на духу - можно ли построить стоящую цивилизацию, имея дело с такими обитателями?
- Тошнит не только этого джентльмена, - вмешался минзос. - Понять не могу, к чему нам весь этот балаган?
- Чуточку терпения, - сказал Президент. - Я хочу попытаться извлечь из этого рациональное зерно. С вашего разрешения, разумеется...
- Очевидно, - заметил Дьявол, - вы раздумываете сейчас над тем, что можно предпринять.
- Совершенно верно, - подтвердил Президент.
- Вы можете положить конец всему этому идиотизму. Можете остановить всех этих Ли Абнеров, Микки-Маусов и Хауди-Дуди. Можете вернуться к честной фантазии. Можете думать о злых и добрых силах и существах, верить в них...
- В жизни не слыхивал более позорного предложения! - воскликнул, вскочив, министр сельского хозяйства. - Он предлагает ввести контроль над мыслями! Он станет диктовать нам шкалу ценностей, с которой мы должны соизмерять развлечения, хочет задушить литературное творчество и театр. И даже согласись мы на это - как осуществить подобную программу? Законов и указов окажется недостаточно. Если начать какую-то секретную кампанию, а она должна быть совершенно секретной, то я уверен, удержать такую затею в тайне удастся не больше трех дней. Но пусть даже нам повезет - и в этом случае потребуются миллиарды долларов и долгие годы всяческих ухищрений Мэдисон Авеню; да и то вряд ли выйдет что-нибудь путное. У нас не темные века, честностью помыслов которых, по-видимому, так восхищается этот джентльмен. Мы не можем заставить наш народ или народы всего мира снова поверить в дьяволов и чертей - да и в ангелов тоже. Предлагаю закончить на этом обсуждение.
- Мой друг воспринимает этот случай слишком всерьез, - заявил министр финансов. - Ни я, ни - подозреваю - большинство остальных здесь присутствующих не смотрят на это так. Обсуждать эту смехотворную ситуацию даже в сослагательном наклонении - значит, по-моему, наносить оскорбление нормальной процедуре.
- Слушайте! Слушайте! - воскликнул Дьявол.
- Хватит с нас ваших дерзостей! - оборвал его фэбээровец. - Не в лучших американских традициях позволять не имеющему никакого реального, фактического права на существование порождению абсурда преднамеренно оскорблять государственный совет.
- Ну, все! - взъярился Дьявол. - Не имеющий фактического права на существование, говорите вы? Я вам покажу, дурачье! В следующий раз я приду, когда прекратят вращаться колеса, исчезнет электричество - я вернусь, и тогда, может быть, у нас появится фактическое право на честную сделку. - С этими словами он схватил меня за руку. - Мы уходим, с вашего позволения.
И мы исчезли - несомненно, во вспышке зловония, света и дыма. Во всяком случае, мир вновь исчез, сменившись тьмой и ревом ветра, а когда мрак рассеялся, мы опять оказались на тротуаре перед оградой Белого Дома.
- Ладно, - победоносно провозгласил Дьявол, - кажется, я им все растолковал. Посбил спеси. Видели вы их физиономии, когда я назвал их дурачьем?
- Да, это у вас неплохо вышло, - с отвращением согласился я. - С изяществом борова.
Он потер руки.
- А теперь - колесо!
- Подождите с этим, - предостерег я. - Вы уничтожите этот мир, но что произойдет тогда с вашим собственным?
Однако Дьявол не слушал меня. Со странным выражением он воззрился на что-то, происходившее на улице у меня за спиной. Толпа, окружавшая Дьявола в момент моего появления, рассосалась, но в парке на той стороне улицы скопилось немало народу, и все они возбужденно гудели.
Я повернулся и посмотрел.
И менее чем в полуквартале увидел Дон Кихота, стремительно приближавшегося к нам верхом на галопирующем мешке с костями, служившем ему лошадью. Забрало его шлема было опущено, щит поднят, на солнце сверкало замершее параллельно земле копье. За ним поспешал Санчо Панса, с энтузиазмом нахлестывая осла, который, сгорбившись, скакал на прямых ногах, чем-то напоминая вспугнутого кролика. Одной рукой Санчо размахивал хлыстом, а другой крепко прижимал к боку наполненное какой-то жидкостью ведро - оно опасно накренилось, когда осел попытался догнать несущегося коня. А за ними гарцевал единорог - ослепительно-белый в ярком солнечном свете; стройный серебряный рог походил на серебряное копье.