Дядя Жерар, как ты мог подстроить такую пакость? Или это тетя Элоиза? Конечно, тетя! Только женщина способна на столь изощренное издевательство. В кабинете настоятельницы тетя ехидно заметила, что ее удовлетворит любое решение: выберу брак — наша семья получит влиятельных родственников, выберу служение Богине — к Жану-Филиппу перейдет мое наследство. Я уж было открыла рот, чтобы согласиться на первый вариант, — главное, отсюда выбраться, а уж потом в тетином доме меня ничего не удержит. Но тут тетя добавила, что Дар разблокируют только после свадьбы, а до того, как отсюда заберут, с меня возьмут магическую клятву о согласии на брак. Стены монастыря сразу показались мне привлекательными, и рот я закрыла, не став даже прощаться, вовремя вспомнив, что запас драгоценностей при мне, а из монастыря тоже можно сбежать. Перед уходом тетя тяжело вздохнула и напомнила, что они с дядей ждут моего решения.
Пять шагов. Разворот. Пять шагов. Разворот. Да, здесь не побегаешь. Я села на кровать, которая даже не прогнулась. Сдвинула одеяние послушницы. Приподняла одеяло. Так и есть: на досках лежал тонюсенький соломенный тюфяк. Одеяло тоже не порадовало: тонкое, просвечивающее. И на этом мне предлагают спать?
— Прекрасный выбор: Антуан или доски, — скривилась я. — Точнее, бревно или доски. И не решишь сразу, что лучше.
Стукнула пяткой по ножке кровати. Пятка заболела, кровать не шелохнулась. Через крупнощелевое окно доносилось стройное хоровое пение. Заслушалась бы, если бы не понимала: не сбегу — вольюсь в него еще одним голосом. Красивым голосом, совсем не для исполнения божественных гимнов. Точно! Пока все заняты пением, можно уйти незаметно!
Я тронула дверь, но выяснила, что она заперта. Ничего, еще окно есть. Начинало темнеть, но все же я разглядела совсем не вдохновляющие грядки с чахлыми кустиками. Но даже лучше, что чахлые: после того, как я на них потопчусь, там никаких кустиков не будет. Я подергала створки. Створки не шелохнулись. Внимательный осмотр показал, что они крепко сбиты двумя гвоздями. Я затосковала: была бы магия, мне не составило бы труда разобраться. Например, почти незаметным со стороны заклинанием быстрого старения. За два часа не только гвозди, все окно бы развалилось. Я зло потрясла раму, и она начала поддаваться внутрь. Время поработало не хуже заклинания: и деревяшки прогнили, и гвозди проржавели. Сломался сначала один, потом второй. Створки распахнулись.
— А дальше? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос.
От неожиданности я подпрыгнула, в прыжке развернулась и выставила руки в защитном плетении. Точнее, попыталась, поскольку магии у меня сейчас не было ни капли.
— И? — издевательски спросил призрак. — Дар-то того, тю-тю. Профукала.
Он сидел на спинке кровати, помахивая ногой в воздухе. При движении от шпоры на сапоге отделялись крошечные дымные облачка, которые тут же поднимались и впитывались в его же руку: ни кусочка эктоплазмы призрак терять не желал.
— Что делает мужской призрак в женском монастыре? — невольно возмутилась я. — Это уже вообще ни в какие рамки! Мало того что заперли, так еще и наедине с мужчиной.
— Тете пожалуйся, — невозмутимо посоветовал призрак, — тогда тебе останется только второй вариант. Или третий.
— Третий? — невольно заинтересовалась я. — Какой третий?
В моем положении любой дополнительный вариант не лишний.
— Дом для скорбных рассудком. Видишь ли, огонек, меня здесь никто не видит. А если кто-то начинает видеть то, чего больше никто не видит, значит, у него голова не в порядке.
— Этот, третий, мне не подходит.
Призрак подбросил в воздух шляпу, проткнул рукой, покрутил и вернул на голову. Перо на шляпе элегантно качнулось и замерло.
— Тогда возвращаемся к вопросу «А дальше?».
— Вылезу в окно и удеру.
— Удерешь? — он гадко захихикал. — Через стены в три твоих роста? Проход один, и ты его видела. На ночь все это окутывается охранными заклинаниями.
Это уже ценная информация, которой так не хватало для спасения. Новый план начинал разрабатываться на лету.
— Только на ночь? Значит, пока их нет?
— Стены ровные, гладкие, непротыкаемые. Магически усиленные. Калитка уже заперта. Кстати, отпирается только по указанию настоятельницы.
Казалось, призраку нравится разбивать чужие планы. Сидит, ухмыляется и выглядит совершенно счастливым. Прямо физически чувствуется, как от него в разные стороны расходятся лучи довольства. Поди и подпитывается от чужого горя.
— Не соблаговолит ли лорд выйти вон?
— Не соблаговолит. Мы же заперты, запамятовала, огонек?