– Сейчас нарисую.
– Сейчас иди спать.
– Я не хочу спать.
– Не могу больше говорить, иначе проеду остановку, а я это ненавижу.
– Пока, бабушка.
– Пока… дорогой.
Ох, черт, до чего же слезливой оказалась эта беседа! Я не хотела настраиваться на такой лад. Не сейчас. Не перед боем, который меня ждал. Потом – да. В юных есть надежда. Они еще не успели испортиться. Эту их наивность нужно холить. Если бы только она так не раздражала!
Я вышла из трамвая, потому что в связи с этими детьми мне пришла идея, где спрятаться.
Я очень редко ночевала вне дома. Однажды Хенрик возвращался с банкета поздно вечером в сопровождении друзей. Он упорно настаивал, что выпил одно пиво и стопку рома, но я слишком хорошо его знала. От него несло водкой, и я сразу поняла, что он напился. Я решила, что не собираюсь портить себе жизнь, становясь женой алкоголика, и ждать, когда вся наша семья сопьется. Я заявила, что съезжаю и чтобы он не искал меня, поскольку он все равно меня не найдет. Вместо того чтобы сразу же извиниться передо мной и попросить прощения, он обиделся. Утром он бы, наверное, извинился. Вечером, перед друзьями, он был чванливым. Так что я настояла на своем. Сказала, что ухожу и больше не вернусь. Когда это, наконец, до него дошло, он чуть с ума не сошел. Он звонил и искал меня везде, но не мог найти. Я вернулась сама, потому что соскучилась.
Когда он исчез, я тоже чуть не сошла с ума. Я звонила везде и искала его… и я тоже не могла найти его.
Раньше здесь была детская больница. Я надеялась, что ее не превратили в банк, отель или гипермаркет.
К счастью, больница была на месте. Наверное, недолго ей осталось здесь быть. Я пересекла двор и вошла в старое здание, которое едва помнила с прежних времен. Я села в лифт и поднялась на самый последний, четвертый этаж.
В коридоре были только одна мать с маленьким плачущим ребенком на руках и медсестра с подносом лекарств.
Я вошла в первую палату справа. Тут мало что изменилось. Все кровати были разные. Маленькие, большие, старые, новые. Все они были заняты. Почти у каждой сидела какая-нибудь женщина. Одна с термосом, другая с книгой. Они были похожи на собак, стерегущих свое логово. Когда я появилась в дверях, они бросили на меня взгляд, но тут же вернулись к своим делам. Делали вид, что двух квадратных метров, выделенных для матери и ребенка, было достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно среди остальных людей.
Рядом с кроватью у окна никого не было. На ней лежал подросток с ногой в гипсе.
– Сколько тебе лет? – спросила я, когда подошла и убедилась, что он не спит.
– Четырнадцать, – ответил он. – А в чем дело?
– У тебя есть мама?
– Зачем вам?
– Как тебя зовут?
– Почему вы спрашиваете?
– Мне нужно знать, – сказала я приглушенным голосом.
– Что-то случилось? – спросил он обеспокоенно.
– Спрашиваю, как тебя зовут.
– Земовит Завжикрай.
– Красиво как.
Я вышла, оставив удивленного подростка. В конце коридора находилась сестринская. Из нее пробивался свет, мерцавший на полу коридора. Я ужасно устала, но, к счастью, мне даже не пришлось говорить, зачем я пришла. Медсестры, ежедневно повторяя один и тот же ритуал, сразу поняли, что мне нужно.
– За раскладушкой? – спросила невысокая женщина в очках с толстыми стеклами.
– Пожалуйста, – ответила я, с удовольствием думая об отдыхе и о том, как вытяну свои кости.
– К сожалению, все закончились.
– Да вы что. Как так?
– А вы к кому? – присоединилась к беседе другая медсестра, покрупнее.
– К ребенку.
– Какому?
– Как же его звали? – Я была в замешательстве. – У него такое странное имя.
Женщины рассмеялись.
– Вы не помните, как зовут вашего внука? – спросил крупная.
– А что?! Очень смешно, правда?! – ответила я нервным тоном. – Может, мне вам рассказать о других моих болезнях, чтобы вы могли еще больше посмеяться?
– Извините, – проблеяла невысокая женщина в очках с толстыми стеклами, опустив глаза.
– Мы уже раздали все раскладушки. Есть только стул, – добавила крупная.
– Я должна спать на стуле? – Я широко раскрыла глаза от удивления.
– Мне очень жаль. Такие у нас условия.
Я вздохнула. Это лучше, чем бродить ночью по городу.
Я взяла стул и отправилась обратно. Ни одна из них мне не помогла. Они сидели с комфортом. У каждой был бутерброд и горячий чай. Такие вот и поживут.
Я вошла в палату.
– Может, кто-нибудь хочет со мной поменяться? – спросила я, стоя в дверях с жалким предметом мебели в руках.
Никто не ответил. Они были слишком заняты, наблюдая, как их дети играют в своих телефонах. Лишь мельком взглянули на свои еще не разложенные раскладушки, словно ожидая, что я на них брошусь и им придется защищать свое имущество. А у меня совсем не было на это сил.