Тем не менее я попыталась. Одним прыжком я оказалась рядом с первой кроватью, но другая женщина на мгновение меня опередила. Видимо, обманом, поскольку, прежде чем я успела схватиться за раскладушку, она уже держала ее обеими руками, прижимая к груди, да так крепко, как наверняка не держала бы даже своего собственного ребенка.
Вот ведь ловкая! Как та женщина из Радома: вся страна по телевизору видела, как она ухватила со стола последнюю бутылку лимонада во время общегородского угощения в сочельник.
Я оглядела палату. Остальные самки, получив предупреждение о вторжении хищника на их территорию, как бы случайно переместили свои лежаки в более безопасные места, поближе к себе, или засунули под детские кровати. Как это было мелко, смешно и жалко с их стороны! Я только фыркнула. Мне было абсолютно все равно.
Я поставила стул у окна и села. В течение первого часа было даже комфортно. Потом, к сожалению, стало совсем неудобно. Если бы у меня было больше тела, мне было бы помягче. К сожалению, жесткое сиденье давило на мои кости.
Наступила ночь. Матери разложили свои раскладушки везде, где только было можно, и выключили свет. Вскоре разговоры стихли, и все уснули.
– Что вы делаете?! – возмутился подросток, когда я бесшумно скользнула под его одеяло.
– Ты не представляешь, как я устала, – ответила я. – А если я засну сидя, то утром все будет болеть.
– Вы кто? Так нельзя!
– Когда-то в деревне целые семьи спали вместе. Подвинься. Ведь тут хватает места. Нам будет удобно.
– Взрослый с ребенком на одной кровати. Как это может быть удобно? Невозможно!
С чего это он взял? Умник!
– А ну тихо, а то медсестру позову, и получишь укол.
– Я уже получил.
– Тогда клизму.
– Что это?
– Тебе это не понравится. Спи.
Мы еще немного поборолись из-за подушки, поскольку мне нужно, чтобы она была высоко под головой. Иначе я очень громко храплю.
Я заснула. Мне снились странные вещи. Сначала меня обокрали, потом я сама крала, жила в маленькой ужасной комнате с еще пятью женщинами, потом я была председателем правящей партии, умерла и встретила актрису Дануту Шафлярскую, которая обиделась на меня за то, что я выдавала себя за нее, потом я ожила, и меня пожизненно сослали на роскошный курорт, где я была не в состоянии справиться с управлением даже простейшим оборудованием.
Утром мир всегда выглядит лучше. Даже больничная кровать казалась шире и удобнее. Настолько, что я смогла на ней свободно повернуться, что вечером мне не удалось. Когда я открыла глаза, то увидела, что на стуле, который я получила от медсестер, спит тот молодой человек, со сложно запоминающимся именем. Так почему же он ругался со мной из-за подушки, если все равно не собирался на ней спать? Увидев его ногу в гипсе, прислоненную к подоконнику, я подумала, что он поступил крайне неразумно и, возможно, даже рисковал своим здоровьем. Какая же нынче молодежь легкомысленная!
Такое же мнение высказала и заведующая отделением, явившись на утренний обход. Она сделала парню строжайший выговор. А он почти со слезами на глазах объяснял, что какая-то сумасшедшая старая баба, как он выразился, забралась вечером в его постель, из-за чего ему пришлось покинуть ее посреди ночи. Я тогда была уже в коридоре, но слышала шум скандала. Понятное дело, никто ему не поверил. Я подозреваю, что через некоторое время он и сам потерял уверенность, произошло ли то, о чем он говорит, на самом деле, или же ему это просто приснилось. Женщина-призрак. Неуловимая, бесследная, не оставляющая доказательств существования.
Ополоснувшись в больничной ванной, я с надеждой в сердце и пустотой в желудке отправилась на остановку.
Глава 10
Я ответила на звонок.
– Алло?
– Ты дома? – спросил Широкий.
– Конечно, а где мне быть, если не дома?
– Еду за тобой. Сейчас буду.
– Я тут вышла на минутку.
– Куда?
– В больницу.
– Что-то случилось?
– Нет, что ты? Со мной? С чего ты взял? У меня же тело восемнадцатилетней!
– Мозги точно. Дай адрес. Я за тобой заеду.
Это заняло у него какое-то время. Быстротой он не отличался, но в конце концов появился.
– В путь, – вздохнул он и повел меня к машине.
На этот раз это был не грузовик, а снова черная легковушка. Широкий распахнул передо мной дверцу, и я села медленно, как настоящая леди, чтобы все на улице успели меня заметить. Мягкое сиденье и запах освежителя воздуха, призванный, вероятно, заглушить вонь потных носков, которая, по мнению Широкого, неизменно сопутствовала новой машине, устраивали меня гораздо больше, чем условия в трамвае. Хотя машина Широкого тоже дергалась, то разгоняясь, то резко тормозя, но разбить голову в такой машине – совсем другое дело, чем в трамвае. Это высшая лига.