— Николь, милая, дорогая, любимая, вернись!
В интонациях Шарля появились донельзя несвойственные ему нотки, и я осторожно приоткрыла один глаз, чтобы тут же забыть обо всём и подскочить на ноги. Потому что вокруг меня бушевал огонь, пламя поднималось огромными яркими столбами, просветов между которыми почти не было.
— Я же говорил — очнётся! — раздался бодрый голос Франциска, и его лицо появилось прямо передо мной, пройдя сквозь огонь. Было оно неприлично большим и красным, словно призрак напился почти до апоплексического удара. — Огонёк, ты меня понимаешь?
Из моего горла вырвался невнятный писк, который Франциск интерпретировал как согласие.
— Я же говорил, всё будет хорошо, — уверенно сказал призрак.
— Чего хорошего? — возмутился Шарль. — Как её вытаскивать?
— Главное — жива и в сознании, — оптимистично возразил дедушка, — а дальше — дело техники.
Я их не видела, лишь смутные тени через огонь, и были эти тени огромными. Но это были не все странности: внезапно я поняла, что нахожусь внутри камина, огонь меня совершенно не обжигает и у меня четыре лапы. Четыре маленьких, но ярко пламенеющих лапы, которые словно тоже состояли из жидкого огня. Я завертелась, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, но смогла углядеть ещё только хвост, столь же яркоокрашенный. Я пылала в точности как огонь вокруг меня.
— Николь, — позвал Шарль, — тебе надо возвращаться.
— Камин погасите — живо обернётся, — предложил Франциск.
— А если просто остынет? — возразил дедушка.
— Опять разожжёте.
— Для саламандр остывание может оказаться губительным, — резко бросил Шарль
Огненная саламандра — вот кто я! Знание принесло успокоение и понимание, что назад обернуться в девушку я тоже смогу. Но вставал вопрос, даже два: как пройти через стену пламени и где моя одежда. Впрочем, первое, похоже, и не вопрос вовсе. Я осторожно просунула голову через огонь, но не только не почувствовала ожог, это оказалось на редкость приятным действием: лепестки огня словно поглаживали кожу, даря неповторимое наслаждение.
Вся троица выстроилась перед камином. И были они столь же огромными, как и тени, которые мне виделись.
— Николь, — обрадованно воскликнул Шарль, лишь только заметил, что я высунулась. — Ты как? Ты меня понимаешь?
Я кивнула, хотя, на мой взгляд, говорил он слишком громко, слишком травмирующе для моих нежных ушей. Никаких следов своей одежды я не обнаружила. Разве что… Я пригляделась: точно, это обгоревшее кружево с моей нижней юбки. Получается, я действительно горела, и не просто горела, а вместе с одеждой? Я чуть выдвинулась, чтобы рассмотреть лучше, и сразу задвинулась обратно: слишком неуютно оказалось находиться вне огня, слишком холодно. И слишком опасно. Это я сразу почувствовала.
— Выходить не хочет, — радостно сказал Франциск. — Может, её на свечу приманить?
— Там температура низкая, — напомнил Шарль. — Скорее на пульсар.
Я тихонько хихикнула. Они разговаривали, словно я их не слышала. Вряд ли огонь пульсара мне покажется привлекательней огня камина. Тут уже всё родное, обжитое — хоть сейчас сворачивайся в клубок и спи. Но спать было нельзя, это я чувствовала.
Голос Франсины резко перебил все разговоры:
— Мэтр, к вам мэтр Фаро. Хочет видеть вас и вашу внучку. Срочно.
Франциск, которого видеть никто не желал, тем не менее занервничал больше всех. Он заметался по лаборатории, заламывая руки и причитая: «Всё пропало! Всё пропало!»
— К сожалению, мэтру Фаро придётся подождать: наш эксперимент не может быть прерван и поручить его инору Буле я тоже не могу, здесь нужно три мага. Скажи, что мы подойдём, как только закончим. Пока подай гостю угощения.
— Что именно, мэтр?
— На твоё усмотрение.
— Будет сделано, мэтр.
Дедушка отключил переговорный артефакт, но это не остановило метаний призрака. Разве что к однообразным стенаниям добавилось деловитое:
— Робер, что делать? Нам нужно срочно что-то придумать, иначе Фаро догадается, что мы там были.
— А то он не догадывается? — нахмурился дедушка.
— Одно дело — догадываться, а другое — получить тому подтверждение. — Призрак опять влетел ко мне в камин и сурово сказал: — Николь, немедленно выходи и превращайся, иначе у нас всех будут неприятности.