Я тоже рифмовал. Написал для стенной газеты конторы такой текст: «Ты помнишь, товарищ, что было весной и в чем мы сидели почти с головой?» Это напоминало коллективу наше вселение в полуподвальное пространство и прорванную канализацию. Начальство, посмеявшись, решило меня и на стихотворных плакатах попробовать. Я не сробел, и до сих пор не стыдно вспомнить несколько текстов. Железнодорожный: «Чтобы дожить до седых волос, нужно знать не особенно много: по рельсам ходит электровоз, для пешеходов — дорога!» Торговый плакат для булочных: «Вот вам секрет долголетья старушек: за чай никогда не садятся без сушек. Второй секрет: сохраненье осанки — с утра до ночи ешьте баранки». Тогда что-то булочные затоварились баранками и сушками. Пришлось и к серебристому хеку руки приложить:
Меня повысили по службе, уравняли в зарплате с Борей и Левой, и Боря и Лева решили со мной дружить, советовались по своим текстам. «А как бы ты, например, тиснул про нототению?» — «Ну как? «Без тени я сомнения — пред нами нототения». — «Старичок, это на поверхности». — «Ну, по-другому. «Всю ночь на воскресение я жарил нототению».
Какое-то время было весело.
Принесли заказ на рекламу бельдюги.
Прошел мой текст:
К одному только слову придрались.
— Почему «шепну»? — спросило начальство. — Зачем нам этот намек на тайну. Нам нечего скрывать, это не маргарин, бельдюга питательна, вот выкладки.
— Чего ж тогда плакат заказывают? Значит, не покупают? А тут купят. Это же ухищрение такое, — защищался я.
— Но ведь вы не знаете, где друзья, а где враги, ведь по эту сторону прилавка все равны.
— И пусть не знают. Купят и те и эти. Какая разница, кому продать, лишь бы продать.
Все-таки велели слово заменить. Поев питательной бельдюги, Лева и Боря советовали сочинить так, чтоб никто не покупал, а своим, говорили они, мы шепнем, чтоб покупали. Но этой хитромудрости я не мог понять. Мне задали вопрос на засыпку:
— Кто автор подписи: «Не влезай — убьет»? Кто?
— Не знаю.
— А кто четвертную получил за подпись?
— Вы?
— Да! — воскликнули Лева и Боря. — Да! Но теперь ты хоть что-нибудь понял?
И опять я ничего не понял. Еще немного побившись со мной, Лева и Боря решили со мной кончать.
— О, дальнейшее понятно, — перебил меня в этом месте рассказа М-в, — Кто-то опоздал, его засекли, а ему дают понять, что заложил ты. Внезапная проверка, после нее по конторе слушок, что настучал ты, так? Заказчикам дают понять, что ты халтурщик, тебе лишь бы гонорар сшибить, а на дело наплевать, то есть переваливают на тебя все свои изъяны. Изъян всегда на крестьян, так ведь в нашей Вятке говорили?
— В общем, выжили меня, — сказал я. — Как мы умеем бороться? Да никак! Сильны в открытой борьбе и беспомощны в закулисной. Какая наша борьба? Терпишь, терпишь, да и пошлешь всех подальше, а этого-то им и надо, на это расчет. И вот — хожу за овощами. Для литературной канвы рассказа добавлю, что дождями и ветрами мои тексты с плакатов и сами плакаты смыло и опять расклеиваются другие: «Приезжайте в солнечную Молдавию», «Такси — все улицы близки», «По гоголевским местам», «Пользуйтесь пешеходными переходами»…
— «Не влезай — убьет».
— Так получается, — согласился я. — Они тоже меня всяко воспитывали. Говорят: тебе жалко, что ли, что у дураков холестерина станет побольше? Говорю: жалко. Ну, говорят, и иди к ним.
М-в показал мне написанные красивым крупным почерком заказы жены, и мы прошлись по магазинам, их выполняя, а потом расстались.
На десять лет.
За эти десять лет произошло вот что. О М-ве вспомнили. На одном из приемов дипломат одной из стран спросил одного нашего дипломата (когда пишешь о дипломатах, поневоле приходится переходить на дипломатический язык), спросил, где теперь такой-то талантливый, молодой и так далее дипломат. Наш не знал и поинтересовался. Ему рассказали о вопиющем факте пренебрежения служебными обязанностями. М-ва вызвали и расспросили. Терять ему было нечего, суждения его были смелы и самостоятельны, ведь он зря время не терял, продолжал совершенствовать и языки и знания. Начальнику М-в понравился, он извлек М-ва со дна МИДа, резко повысил в звании, М-в оправдал доверие, был восстановлен и в остальных правах, послан в Африку, затем в Европу, и я не удивлюсь, если М-в вот-вот станет Чрезвычайным и Полномочным.