— Эй? Вы как? Вам вызвать скорую?
Верона пощелкала пальцами перед лицом мужчины, небрежно развалившегося на живописной груде мусора ближайшей к ее дому помойки. Спальный район, красота парков, спокойствие и безопасность — это все правда про центр необъятной матушки-родины. И даже про Подмосковье — правда. А в крайнем на карте страны городке ты обнаружишь на помойке, помимо естественных человеческих отходов, мужчину. Грязного, липкого. Возможно, мертвого, но Верона случайно заметила, как от его дыхания разлетается невесть откуда взявшаяся шерсть. Жесткая, похожая на собачью. Верона поморщилась.
— Вы пьяны? — она принюхалась, но, помимо запаха протухшего мяса от валявшейся неподалеку кости, трудно было разобрать что-то еще. Алкоголя в композиции аромата городской мусорки точно не угадывалось.
Незнакомец вдруг крупно вздрогнул, рывком вдыхая осеннюю слякоть разбитыми губами. Тяжело перевалившись на бок, он отвернул лицо к земле и зашелся в глубоком клокочущем кашле. Нечистый рот извергал из себя слюну, мокроту и кровь, и в конце — одинокий всхлип. Бедолага вместе с болезнью заодно и все силы выплюнул, потому что снова рухнул на спину, медленно моргая слезящимися темными глазами. Его заметно трясло. Лихорадило.
— Маша… — вот и все, что он смог сказать, прежде чем лицо исказилось в истеричной гримасе и скрылось под дернувшейся вверх ладонью. — Я не хотел…
Верона испуганно отпрянула, чтобы запустить руку в сумку. Она достала телефон, оживила его прикосновением пальца позади корпуса.
— Я вызову вам скорую. Подождите… И ментов… И, может, сразу МЧС, — девушка уже добиралась до контактов, глядя на светящийся в сумерках экран. Она положила руку на дрожащее горячее плечо. А оно и впрямь было горячим, и даже слишком: настолько, что это чувствовалось после лежки в луже сквозь кожаную куртку.
— Я хочу умереть… — прохрипел мужчина, медленно жмурясь и вновь захлебываясь кашлем. Но на вызов нажать Верона не успела — грязная, окрасившаяся чем-то бурым ладонь из последних сил крепко вцепилась в запястье, до боли скрутив кожу. — Пожалуйста… Лучше… уходите…
— Да как же, — Верона так и зависла взглядом на лице несчастного с телефоном, бесполезно, неудобно лежащим в руке. — Так нельзя. Давайте… Давайте…
Верона выдохнула. В голову внезапно пришла мысль: в сумке лежал платок и отвар, которым девушка отпаивала приболевшую на днях коллегу. Она грубо вывернула руку, чтобы вновь зарыться в безразмерную сумку. Платок был смочен желтоватой пряной жижей, и Верона приложила его мужчине ко лбу.
— Должно стать легче, — она успокаивающе улыбнулась, смахивая с бровей незнакомца неуместные струйки отвара. Верона оглянулась в поисках помощи. — Как вы здесь оказались?
Тот прикрыл глаза, надолго замолчав. Под ресницами поблескивали слезы, а дыхание стало лишь более рваным.
— Я не знаю, — вымученно и надорванно ответил мужчина. — Я правда не знаю… Я шел на шоссе… кажется. Я хотел выйти из города… Где я?
— В Б. Это… Спальный район, тут… мусорка, — осторожно подбирая слова, уточняла Верона. — Давайте все же скорую?
— Не надо. Я не хочу. Я уйду…
Неизвестно, как мужчина оценил свое местоположение, но озвученное желание внезапно пробудило в нем силы. Кашляя и подтягиваясь на трясущихся конечностях, он медленно встал на ноги и так же медленно отвернулся от Вероны. Сделал шаг — и повалился на колени, с воем закрыв руками лицо и затылок.
— Пожалуйста… — шептал он исступленно. — Хватит… Хватит…
Верона с ужасом подоспела с бесполезным платком, который тут же прижала к виску. Она была вечным спасателем: улитки на дороге, котята, щенки, потерявшиеся дети и попавшие в беду бабульки. Но сегодня она вышла на новый уровень, и за внутренний крючок неустанно цеплял и цеплял слегка чернявый молодой мужчина.
— Вы так никуда не дойдете! — Верона закусила нижнюю губу, решаясь на самый безрассудный поступок в ее жизни. — Давайте я… давайте ко мне? У меня дом тут рядом, в двух шагах. Я вас напою, потом решим, что делать, давайте?
Страдалец медленно выдохнул. В конце концов он будто снова потерял сознание, провалился в себя, в болезненный горячечный бред, но Верона видела, что темные влажные глаза открыты. Так же безмолвно мужчина позволил помочь себе подняться, крепко вцепился грязной рукой в девичье плечо.
— Нам туда, — Верона указала на кирпичную пятиэтажку в окружении зелени и медленно зашагала вперед, утаивая от незнакомца трепещущее сердце. — А как вас зовут?
— Исмаил.
========== Глава 1 ==========
Комментарий к Глава 1
Аудиоверсия: https://clck.ru/YBnh8
Ведьмы живут на чердаках. Верона жила на верхнем этаже старой пятиэтажки с деревянным полом на лагах и сухим теплом. Вот она, странная магия убогой архитектурной действительности, когда рядом соседствуют старый хрущев дед и новомодный, пафосный монолитный дом. Под ногами приветливо хрустнул порог и запели по-птичьи странного вида грызуны. Верона с трудом перетащила Исмаила в пределы своего жилища, впервые проклиная отсутствие лифта. Вместе с гостем на светлый пол выплеснулись грязь, вонь и холод.
Верона была непростой девушкой. За спиной — годы магической практики староверской славянской школы. И стоило снять пальто, как из-под воротника неосторожно показался плетеный крестик, почти вызывающе лег поверх глубокого декольте. Верона дернула блузку выше, после подхватив Исмаила под локоть. Девушка провела гостя на маленькую кухню, сама сняла с него обувь. Она пыталась говорить с мужчиной, проклиная себя за неосторожность и самонадеянность, за дерзость и безрассудство, но вскоре заметила, что Исмаил ничего перед собой не видит. Ни заваленную ценнейшим хламом квартирку, ни ведьминские знаки, ни защитные письмена, ни стройную вязь из искривленных временем букв — ничего. Исмаил не видел перед собой ни ведьмы, ни сумасшедшей, ни женщины.
Верона успела снять с мужчины куртку, обнаружить права и паспорт и усадить на кухне.
— Керимов Исмаил Даудович, — каталось на языке чужое имя. — Исмаил… Керимов… Даудович.
У Исмаила были жена и дети, неплохая работа, судя по уровню машины в найденных правах, водительский стаж и, кажется, беда. Беда ломала хребет мужчины так, что его молчаливым треском заполнилось все пространство вокруг Вероны. Сердце тяжелело при взгляде на несчастного, а руки боялись прикасаться к грязному лицу. Затем обнаружились испачканные в крови ладони. Верона не сразу заметила, что струи отваренной толченой калины окрашивались не только в грязный серый цвет, но и багровели. Скоро под табуретом Исмаила образовалась страшного вида лужа.
— Вы поранились… — Верона дотронулась до руки Исмаила теплой марлей, смоченной все в той же желтоватой жиже. Но под ужасающей краской не было ран. Только светлая кожа. — У вас болит что-то?
Верона все задавала какие-то вопросы, чтобы прервать давящую тишину. Недоуменно обращали на нее свои взоры пустые черепушки мелких птиц и деревянный, наполненный сеном, муляж человеческой головы. «Я не должна его оставлять здесь… Это все неправильно… Вдруг он маньяк какой, урод, убийца… Еще и чернявый…» — маялось ведьминское нутро, но оно же необъяснимо тянуло к глубокому брюнету с темными, словно адская бездна, глазами. Такими темными, что при одном взгляде в них явственно жгло вытатуированный защитный славянский оберег Вайга. Холодные пальцы исступленно терли запястье, сбрасывая с себя и страх, и неверные знаки.
— Я хочу умереть. — Исмаил отвечал сухо и безжизненно, и даже краткие фразы заставляли его на долгие минуты задыхаться. Все говорило о том, что на улице он провел не один день. Будто нарочно изматывал себя, убивал болезнью — будто по какой-то причине не мог найти более быстрого разрешения своему желанию, но упрямо твердил его в ответ на каждое слово Вероны: — Я сотворил… непростительное. Я не хотел… Тебе не стоит мне помогать, — бормотал Исмаил. Отогревшиеся, ожившие мысли и воспоминания сотворили с ним нечто еще более страшное — толкнули в бездну душевного страдания. В одну секунду взрослый мужчина завыл в беспомощных захлебывающихся рыданиях. Он ронял горящий лоб в ладони ведьмы и качался вперед-назад, обхватив себя руками. Верона убаюкивала чужую боль как могла. А потеряв всякую веру в силу человеческого отношения, поднесла к губам Исмаила блюдце с успокаивающим отваром. Бабушка говорила, что такой быка на ходу остановит.