Ведьма потерла глаза руками, а потом ринулась к себе в комнату, оставив джинну на диване ноутбук.
Встретить Оксану утром второго дня после похорон оказалось для ведьмы невероятным потрясением. И вовсе не из-за лика горюющей женщины, напротив: впервые за четыре года Верона увидела подругу с укладкой, каким-то макияжем, который зачем-то подчеркивал синяки и красноту носа. Но то был точно не от слез, ведь они еще никогда никого не красили.
— Ох, Вероночка, сложно все, знаешь… Очень сложно, — жаловалась Вероне на обеде женщина. — Сегодня пыталась перебрать игрушки Кирюши…
— И что?
— Все выкинула.
Верона старалась не осуждать подругу. Чем черт не шутит, а горе каждый переживает по-своему, и универсального рецепта нет. Кто-то бьется в истерике, кто-то оплакивает трагедию, кто-то до остервенения пытается растрясти душу, чтобы почувствовать себя живым. Ведьма приготовила для Оксаны не один успокоительный отвар, зная, какая та тонкая, нежная и хрупкая особа. Однако женщина справлялась лучше, чем Верона могла бы себе вообразить.
Оставив немного времени на рассказы о том, как она расправилась со всеми детскими вещами и как убрала фотографии с полок, Оксана вдруг переметнулась на новое поле для разговора. Верона решила: отвлекается.
— А как там твой друг?
— Шахрур? Да вот работу ищет, вроде, тоже немного отошел от своих бед… — отмахнулась ведьма, припоминая, что утром шального гостя не встретила.
— Обо мне не говорил?
Верона удивленно уставилась на подругу и непонимающе покачала головой.
— Нет, а должен был?
— Ну… Возможно. Хотя я перед ним была не в лучшем виде, и с ребенком…
Что бы Оксана ни сказала дальше, Верона не хотела этого слышать. Не хотела узнать лишнего, вдруг разочароваться в единственной родной душе, а потому просто сбежала, прикрывшись важными делами. Там и вовсе отпросилась домой. Начальник отпустил: ведьма всегда свои задачи выполняла раньше положенного, да еще и отпаивала его перед выходными, избавляя от язвы.
«При чем тут черный… зачем он ей… При чем тут Кирюша… Ох, наверное, от горя помутилась рассудком. Лихо — оно такое. Оно одноглазое…» — вздыхала Верона, отпирая ключом дверь квартиры.
Родные стены молчали. Спустя неделю наконец действительно молчали — ведьма не застала Шахрура дома. Сложив спальный комплект одежды у себя на диване и забрав вверенные ему Вероной запасные ключи, джинн скрылся в неизвестном направлении, как и обещал. Оставалось лишь догадываться, какие желания он отправился выполнять сегодня… И не было ли в этом все-таки для него опасности?
За окном уже стемнело, когда в коридоре пискнул домофон, а через минуту и заворочался прочный замок. Сонная Верона вышла встречать загулявшегося гостя, но тут же ее негу как рукой сняло от представившегося вида. Джинна было не узнать. Прежде отросшая, неровная борода заметно укоротилась и благородно обрамляла лицо, беспорядок на голове стал оформленным и стильным, одежда шуршала новизной, а из кармана джинсов выглядывал недешевый смартфон… Да и пахло от Шахрура — пахло. Не чужим, пускай и вымытым, мужиком, — а парфюмом с ожидаемо восточным, мускусным, сладким шлейфом. Страшно было подумать, сколько такой мог стоить — и как достаться почти нищему в человеческом мире джинну. Догадки в голову лезли самые мрачные, потому что еще два набитых вещами пакета Шахрур держал в руках.
— Что так смотришь? Волновалась? — промурлыкал он, довольный до неприличия. Ведьма нахмурилась еще больше, кутаясь в кардиган.
— Откуда ты такой красивый? Откуда у тебя на все это деньги, черный?
— Ну вот видишь, снова красивый! Может, услышу и «салям, Шах, как твой день»? — скривился джинн, скаля зубы в улыбке, и ответил в тон, только еще втрое противнее: — Было бы желание, а деньги найдутся, женщина. Скажу откуда — начнешь меня отчитывать, а я не хочу портить себе настроение! Подарок принес тебе, между прочим.
— Шахрур, я волнуюсь. Ты не понимаешь! И как этот мир работает — не понимаешь! Зря я тебя отпустила, — сокрушалась ведьма, запустив руки в волосы. — Ты никого не ограбил? Или ты с кого-нибудь желание выторговал?
Джинн вздохнул и поставил хрустящие пакеты на пол, выскальзывая из ладного черного пальто и разуваясь.
— Ну, я невовремя забыл, что Исмаил был при деньгах и стоило подсуетиться… Но вот неувязочка: теперь мир считает, что этого человека не существовало, а значит, все его имущество и счета — вовсе не его. К счастью, в большом городе нет никаких дурацких оберегов, которые сдержали бы меня, и другие незримые услышат, если обратиться, — джинн постучал себе по уху. — Провернуть какую-нибудь хитрость с бумагами в ваш век уже не так просто, но есть же те, кто знает, как выкрутиться и здесь? Ну вот… Ваши черти — не такие уж плохие ребята… Не бесполезные точно. Особенно если отдать им больше, чем получишь сам! Ну, на три месяца совершенно безбедной жизни у меня финансы есть… Вернее, я потратил уже половину, но это дело наживное. А ничьих желаний, кроме твоих, хозяйка, я исполнять не могу, ибо служу тебе. Но как буду свободен — легко найду тех, кто согласится заплатить мне за услугу. И наконец по моим правилам. Не пропадать же таланту? — Шахрур ухмыльнулся и вынул из пакета мягкий узорчатый сверток, который и вложил в руки Вероне. Под тканью было что-то еще — тяжелое, продолговатое и гладкое. — За свою новую жизнь я плачу долг, а это — за гостеприимство. Не откажи.
Верона только хлопала ресницами, стискивая в пальцах подарок. С одной стороны, она понимала Шахрура, с другой — злилась на него. За излишества и своеволие, которые позволял себе черный. И крепче становилась вера в то, что нельзя давать неумелой душе полную свободу. Слишком много в нем было обиды и страсти к тому, чтобы ее воплотить. А Верона до сих пор чувствовала тяжесть исполненного желания.
— Ты договорился с чертями? Шах! Не с того надо начинать новую жизнь! — забеспокоилась ведьма, прижимая к груди подарок. — Деньги не любят бессовестной траты, понимаешь? Тогда нужна работа…
— Ну вот, я же знал, что ты будешь меня отчитывать! — воскликнул Шахрур. Он вздохнул еще раз, упрямо нахмурился и, прихватив Верону за запястья, начал толкать в сторону комнаты. — Я — тот, кто я есть, Верона. Умею то, что умею. Тебя смущают черти? Они не такие плохие — просто часть этого мира, как я и ты. Они мыслят довольно узко, любят счет и страшные карьеристы, тоже во что-то верят, и мне не так уж сильно хочется знать, во что… Но они существуют не просто так. Как… Банкиры. Или уборщики. Ты бы стала меня ругать, если бы я заключил договор с вашим банком?.. Уверен, для меня это как раз опаснее, потому что менее привычно!
Договорил джинн ровно в тот момент, когда ведьма, правдами и неправдами пройдя то спиной, то боком полквартиры, столкнулась икрами с сиденьем дивана. Но так и не села.
— Лучше на меня посмотри. И на свой подарок, — примирительно и заискивающе разулыбался Шахрур. — Ну разве оно того не стоило?
Верона вырвала свою руку и тут же пригрозила джинну кулаком.
— Еще раз схватишь меня, и я тебя настрогаю на щи, — зло прошипела она, дерганно поправля кардиган. Где-то в глубине квартиры недобро зашуршал домовой. К подарку Верона вернулась спустя три долгих неодобрительных взгляда на демонстративно усевшегося на ковре поодаль и заметно скисшего Шахрура, а потом руки сами собой начали разворачивать ткань. Не привыкла ведьма к подаркам. А оттого в глубине грудной клетки зарождалось не приятное предвосхищение, а только страх.
Расписная упаковка на деле и оказалась частью подарка. Цветной палантин из тонкой, невесомой ткани — в углу нашелся ярлычок, поведавший, что из смеси кашемира с шелком, а еще родом из Италии — бессчетными волнами стелился по ладоням, предплечьям, коленям… Сложный рисунок, явно восточного мотива, смешал в себе изумрудный, коричневый, темно-синий, бирюзовый и золотой цвета; декоративный орнамент переплелся со сказочным пейзажем. В его центре пряталась прежде замотанная в палантин бутылка вина — судя по этикетке, не менее пафосная и дорогая, чем обертка. Верона в немом восторге сминала ткань пальцами, прикасалась к холодной бутылке. И дрожь пробила тело, а ведьма не могла скрыть малодушного удовольствия.