И всѐ завертится!
И души встретятся!..
…Самим не верится!..
Было!
Было! Каждый праздник – двери настежь!
Окна в сад в нарядных кружевах!
Дом смеялся, пел, шутил – был счастлив,
Жил привольно «на семи ветрах»!
Отплясали годы-хороводы,
Разлетелись дети – кто куда…
В гости приходили непогоды.
А потом, пришла пожить беда.
Изболевшись, умер Старый Воин,
Что не знал покоя никогда...
Дом стоял, хозяина достоин
И горела на груди звезда.
Года два, как умерла старушка,
Что сидела, молча, глядя вдаль,
Сгорбившись и опершись на клюшку,
Кутаясь в негреющую шаль.
Одинокий Дом сутулит плечи,
К небу выгибается горбом.
Спину, груз ненужности калечит…
Рухнет… С переломанным хребтом.
Было! Каждый праздник – двери настежь!
И хватило б радости на всех,
Если б в Доме том струилось счастье,-
Ручеѐк - счастливый детский смех!
Кольцо
Закольцован путь недолгий
С колыбели до креста.
Каждый, что «в стогу иголка»,
Уголѐк,- один из ста.
Всѐ бы в жизни было чѐтко,
Но... поставлены на кон –
Крик рождѐнного ребѐнка
И предсмертный, чей-то, стон…
Не желать бы лучшей доли,
Чем поднебная юдоль!
Но..., рождаемся из боли
И уходим через боль…
Нет под небом крепче связи,
Чем с Землѐй родимой связь –
Появляемся из грязи
И уходим снова в грязь.
Вот опять идут за гробом
От крыльца и из ворот…
Бесконечная дорога –
Жизненный круговорот.
Выпью кофе двойной без сахара...
Выпью кофе «двойной, без сахара»,
У которого горький вкус…
Провожая тебя, не плакала,
Ты всегда обещал: – «Вернусь!..»
А потом ушѐл, не замеченным,
И «прощай» сказать позабыл.
На душе оставив отметину,
Словно в прошлое дверь закрыл.
Мне почудилось, или истина?
Вздох последний - как бы «прости»…
Боль потери, как боль от выстрела…
Отпусти, прошу, отпусти…
Ты всегда всѐ решаешь правильно,
Я твоѐ решенье приму…
Слишком сердце твое изранено
Раз решил ты шагнуть во тьму.
Нет у жизни второй попытки.
Горький вкус на губах один…
Да на барной стойке – две плитки,
Две «Алѐнушки» – на помин…
Мы судьбою навеки связаны,
Смертью узел не разорвать.
Если слово «прощай» не сказано –
Я обязана вечно ждать…
Стародубцев Александр (д.Восход, Тверская область)
Домик в деревеньке
Домик в позабытой деревеньке,
Утонул в берѐзовом кольце.
Скрипнут ли когда-нибудь ступеньки
На твоѐм заброшенном крыльце?
Домик в деревеньке невеликой
Умывает росами рассвет.
Нет в Руси приветливее лика,
Но и мест в Руси грустнее нет.
Домик в деревеньке у дороги.
Изукрасил бережно закат.
Заросла тропинка у порога.
Только, кто же в этом виноват?
Домик невеликий, не убогий
Над тобою в розовый закат
По, шелками вышитой дороге,
Завтра снова птицы полетят.
Домик в деревеньке над рекою,
В окнах свет малиновой зари.
Пусть хранит тебя судьба покоем,
А тревожат – только журавли.
Сугробы прозы
Вы знали, как тают звѐзды
В немыслимо-тѐмном небе,
Когда серебром и тленом
Застелется небосвод –
А мир тяжело и грозно
Лежит на высоком гребне
Свободой, гордясь, и пленом,
И верит в любой исход?
Вы слышали вздох рассвета
Укрытого пеленою,
Когда в седине тумана
Погасло крыло зари –
Когда крохотинки света
Несмелою чередою,
Потерянно и устало
Не падают до земли?
Послушайте голос птицы
Подраненной и забытой,
Когда за межами пашен
Тревога и листопад –
Когда не крылом зарницы
Усталая бьѐтся птица,
Всѐ реже крылами машет
И падает – наугад...
Ну, что же, – ты видел звѐзды?
Почувствовал вздох рассвета?
Услышал, как плачет птица?
Изведал святую грусть?
…Немые сугробы прозы
Лежат без тепла и света,
И в той глубине томится,
И заживо стонет Русь...
Грусть
(Василию Рысенкову)
Листьев золотых плед
Стелет по лесам осень.
Потеряв зимы след,
Бродят за межой лоси.
Колокола стих стон,
Сполохом закат мечен.
Чернотропом в мой дом
Рано забредѐт вечер.
Тихо прошуршит дождь,
Тишину вспугнет стая.
Веточки сырой дрожь
Грустью на душе стала.
В череде пустых сѐл
Мечется шатун-ветер.
Мыслимых потерь соль
Стелется немым светом.
Робко расцветѐт день.
Журавлиный клин тает.
Новых холодов сень
Снова подняла стаи.
Первый упадѐт снег.
На меже уснѐт осень.
В логово зимы след
За межой найдут лоси.
Осень бродит за овинами
Осень бродит за овинами,
Дышит севером в леса.
Золотыми переливами
Смотрят осени глаза.
На опушке липы с клѐнами
Вспоминают о поре,
О поре, когда зелѐными
Красовались на заре.
Зори тихие и ясные
И сиреневый рассвет.
В небе бережно и ласково
Вызревает алый цвет.
Рассевает лето звонкое
Колокольчики в луга.
Над родимою сторонкою
Снова радуга-дуга.
Опустеет поле хлебное
И редеющий лужок,
Скирды кошеного клевера
Улежались за межой.
А над сонными туманами
Потерялись облака.
Затаилась речка малая
В невысоких берегах.
Сядет солнце за овинами.
Разрумянится закат.
Скоро стаи журавлиные
Снова к югу полетят.
Посветлеют тихой ласкою
Голубые образа.
Неразгаданною сказкою
Смотрят осени глаза.
Глаза любимой
Как вдохновенно рисует иней
Свои узоры в твоих ресницах.
А в океанах, бескрайне - синих,
Глаза любимой – две синих птицы.
Они покорны и недоступны.
Они чаруют простором синим.
В них утонуло шальное утро,
А на ресницах – пирует иней.
Я ощущаю твоѐ дыханье.
В моих ресницах – колдует иней.
Воспоминанья... Воспоминанья...
Две синих птицы – глаза любимой.
Тревога
Опять – «В ружьѐ!» И нам держать
Рубеж на перевале.
Покатый склон горой зажат,
За ним река в провале.
Провалы гор, провалы бед,
Сошлись еѐ стремниной.
И где-то там кровавый след,
Петляет в сетке минной...
Мы цепью вяжем перевал
Двойным полуохватом.
Здесь скоро грянет встречный пал
Под всхлипы автоматов.
Застыл в прицеле косогор.
Как скалы губы жѐстки.
Взвожу податливый затвор
И отпускаю хлѐстко.
Звенит струною тишина,
Звенит оторопело.
Гранитом крыта вышина,
В неѐ вжимаю тело
И грудью слышу стон земли
Войною опалѐнной.
А где-то в небе журавли
Плывут под небосклоном,
Над перелеском, над рекой,
Над приозѐрьем синим.
Нам до неѐ подать рукой –
До матушки – России.
Враги коварства не таят -
Готовятся прорваться.
Но, мой заряжен автомат.
Прощайте... Будем драться...