Вот и на проходящей сессии Верховного Совета: еле-еле, с трудом белорусским депутатам удалось вставить в число первоочередных вопрос о государственной программе ликвидации последствий чернобыльской ядерной катастрофы. Хоть на двадцать первое место, дополнительно! Позволительно спросить: как должен реагировать на это народ Белоруссии, для которого этот вопрос не двадцать первый, а первый из первейших? Потому что это вопрос о жизни и смерти народа. Потому что в нашей огромной стране, где тяжелых бедствий немало, более ужасного бедствия нет. Страшно подумать, но безразличие к судьбе десятимиллионного народа столь велико, что поневоле приходишь в отчаяние: неужели планета решила понаблюдать за последствиями Чернобыля в Белоруссии как за чудовищным научным экспериментом: выживет или перемрет это мирное и смирное славянское племя?.. Радиация движется по белорусской земле, как чума, все дальше и дальше. Нужны миллиарды рублей на отселение сотен тысяч жителей, на лечение уже больных детей и взрослых. Эти миллиарды должен немедленно выплатить тот, кто принес неслыханное несчастье и тяжелейший урон народу Белоруссии, кто омрачил ему все мысли о своем будущем.
Я заострил внимание на трагедии моего народа потому, что если уж эта боль не до всех доходит, так что говорить о других бедах-болях наших. А их — много, и от них не избавиться, не решив вопроса о федерации. Возьмем, к примеру, нашу заботу о судьбах белорусского языка и белорусской национальной культуры. Опять же: какая стена глухоты к этой национальной трагедии, или, как теперь многие у нас говорят и пишут, к этому духовному Чернобылю на Белоруссии. Более полувека длилось на глазах всей страны умерщвление белорусского языка, убиение самобытной белорусской культуры. Разве об этом не знали ну, скажем, в Верховном Совете страны или в ЦК КПСС? Не могли не знать. По крайней мере, белорусские писатели вопили об этом и двадцать и тридцать лет назад. И что же всегда читали в ответ на страницах центральной прессы, в высоких докладах и содокладах? «Наш первейший долг — бороться с проявлениями национализма». Крик о спасении родного языка — национализм? Но — так было. Так загонялись внутрь чреватые взрывом болезни.
На заседании нынешней сессии Верховного Совета председательствующий — был такой момент — в сердцах бросил резкий упрек республикам: почему, мол, сами на местах не решаете вопроса, не наводите у себя порядок, почему все надежды возлагаете только на центр? Подумалось: так ведь сколько десятилетий приучали именно к этому — к тому, что все до мелочи решается и предписывается в центре. Сами самостоятельно — ни шагу, ни-ни! Утрируя: даже где какую пуговицу пришить — запрашивали центр. Когда года четыре назад в Верховном Совете БССР обсуждался закон о народном образовании, я поставил вопрос о необходимости исправить ненормальное положение с белорусским языком в школах республики — с тем, чтобы законодательно хоть немного посодействовать возрождению белорусской школы в Белоруссии. И что же? Послали чиновника в Москву, в Верховный Совет СССР, за консультацией. Возвратился товарищ и доложил: нет, нет, в Москве ваше предложение не приняли, сказали, что это будет нарушением Конституции страны. Вдуматься только: на каком языке нам в Белоруссии учить своих детей, точнее — быть или не быть белорусской школе, — сам белорусский народ решить не мог, решали где-то! И после этого высказывали удивление и даже возмущение неблагодарностью «тутэйшых»!.. Недавно, по примеру других республик, в Белоруссии принят закон, давший белорусскому языку статус государственного. Хорошо, конечно. Но введение законов о языках в действие и, следовательно, температура общественного климата в республиках будут во многом зависеть от содержания закона о федерации. Вот почему очень хочется надеяться, что при решении этого главнейшего сегодня вопроса нашего общественного бытия народным депутатам хватит чувства ответственности, государственного ума и мудрости.