— Ммм… — протянула, не сразу найдясь с ответом. — Но что-то же ты предпочитаешь есть чаще всего остального?
— Не знаю, — повторил мужчина, пожав плечами. — Мне некогда выбирать. Обычно я ем, что дают в столовой. А дома — что в холодильнике найду. Иногда вот Ирина подкармливает.
И если в начале я все еще пребывала в удивлении, то под конец нахмурилась.
— Нет, так дело не пойдет, — постановила, поднимаясь из-за стола. — Идем, — протянула ему ладонь.
— Куда? — тоже нахмурился он, не спеша принимать жест.
— Разбираться с твоими предпочтениями, конечно! — пояснила как маленькому.
И платить по счетам!
То есть награждать меня!
Пожалуй, это и правда будет весело.
— И как ты собралась с ними разбираться? — насторожился Ильяс, поднимаясь за мной следом, хотя к руке моей так и не притронулся.
Пришлось убрать ее, чтобы не выглядеть глупо и дальше.
— На практике, конечно, как иначе?
И кажется, я смогла по-настоящему удивить Асатиани. Потому что он уставился на меня, как на восьмое чудо света, не иначе.
— Ты собралась готовить? Для меня? — уточнил все также недоверчиво.
— А как еще можно выяснить о том, что тебе нравится и нет? — тоже озадачилась.
— Например, заказать несколько блюд здесь? — обвел показательным взглядом убранство летней кафешки.
— И что ты тут собрался есть? Сухомятку? Нет уж. Если и делать выбор, то из нормальной домашней еды, а не этого всего.
Никогда не видела стоящего передо мной в такой растерянности, почти беспомощности. Он будто искал повод отказаться и не находил.
— Ладно, — выдохнул по итогу, сдавшись.
— Отлично! — улыбнулась я ему, схватила за запястье и потащила за собой на выход.
Чтобы замереть на месте всего через пару шагов. А все потому, что в проходе показалась знакомая мужская фигура. Высокий, широкоплечий брюнет как раз двигался в нашу сторону, а значит уйти незаметно не получится. Да и заметил уже. Вон как сузились в недовольстве его карие глаза.
Что он вообще здесь делает?
Да еще в такое время.
В командировке вроде как должен находиться до конца недели. А это еще целых три дня.
— Этери. Здравствуй, — поздоровался он, дойдя до нас.
— Здравствуй, Тенгиз, — пробормотала я с растерянностью. — А ты что здесь делаешь?
— Твоя мать сообщила, что ты отправилась гулять на Набережную, а у меня выдался свободный вечер. Вот и решил провести его с тобой, — пояснил мужчина с улыбкой.
То, почему при этом он смотрит на Ильяса волком, я поняла не сразу. Лишь когда сам Ильяс пошевелил рукой, в стремлении разорвать наш контакт.
О, боже!
Убейте меня кто-нибудь!
Даже представлять не берусь, как это выглядело в глазах моего жениха. А пальцы как свело, никак не получалось разжать. Только крепче вцепиться в поисках поддержки в Асатиани. Хотя я все же нашла в себе силы отпустить чужое запястье. И в сторону жениха не забыла подвинуться. Чтоб наверняка.
— А мы тут мороженое ели… — пробормотала зачем-то.
— Вижу, — Тенгиз перевел взгляд на оставленный нами столик. — Вы не доели, кстати.
— Слишком большая порция, — пояснила с жалкой улыбкой.
Дурнее ситуации не придумать.
— То есть наелась? — уточнил Тенгиз.
— Да.
Ну а что еще я могла ему сказать?
— Хорошо, тогда предлагаю немного прогуляться.
Тенгиз отступил в сторону, открывая проход, и мне ничего не оставалось, как воспользоваться его предложением. На Асатиани я больше не смотрела.
Хватит, напозорилась.
Надеюсь, Тенгиз не расскажет о том моей маме, а не то… век воли не видать. Даже после замужества.
Какой-то хреновый день, как не скажет старший брат.
Ужас просто.
Еще ужаснее то, что я шла рядом со своим женихом с чужой курткой на плечах. О чем вспомнила лишь оказавшись на улице под порывом усилившегося ветра.
— Тебе холодно? — участливо поинтересовался Тенгиз.
— Немного, — прошептала, опустив взгляд в пол. — Ветер сегодня прохладный.
Холодно мне теперь и правда было. С его приходом как заморозило все внутренности от страха.
— Мы собирались в магазин. Ильяс согласился меня отвезти, чтобы я могла купить подарок Давиду, — упомянула имя среднего брата. — Хотела ему красивую рубашку выбрать. Ильяс подходит по телосложению. А он не соглашался долго. Вот я и… обрадовалась, когда согласился. Прости меня, — остановилась.
Не столько от чувства вины, сколько ужаса за такое откровенное вранье. Я ведь никогда раньше не лгала. Вот так открыто. Аж плакать захотелось от собственной дурости.
Я ведь и правда она.
Вот чего мне неймется?