— А как у Лосина оказался пистолет Полуянова? — спросил Пирогов.
— А про это он уже сам Сашке сегодня рассказал, — ответил Мелешко. — Она у него интервью брала в «Крестах» для своей программы.
— Он сначала пообещал Оксане ее мужа убить, — сказала Саша. — Поэтому она выкрала пистолет у мужа. И только потом Лосин придумал, что «подставить» Полуянова гораздо безопаснее, чем убивать его.
— Значит, люди гибнут за металл, — усмехнулся Игорь. — Я-то думал, что Лосин — и вправду рыцарь благородный, мстящий за поруганные души прекрасных созданий.
— Он и сейчас это утверждает, — скривился Мелешко. — А деньги так… ерунда… Не бросать же, говорит, было чемоданчик с такими бабками. С Костенко, мол, все равно их никто не потребовал бы…
— И много там денег было? — поинтересовался Пирогов.
— Как раз семьдесят пять тысяч, — рассмеялся Мелешко. — Только вряд ли бы они тебе их заплатили.
— Это я уже понял, — вздохнул Пирогов. — Ну что, шампанское будете пить?
35. За недельку до седьмого
Северина Анатольевна Бурковская была довольна. Похороны закрытого гроба, пришедшего из Италии, прошли как нельзя лучше — от партийцев на кладбище было не протолкнуться. И речи над могилой были яркие, прочувствованные. Любили Васю Чуткого соратники, искренне любили, и теперь искренне сожалели о его безвременной кончине. Весьма кстати произносились и слова о партии, которая, несмотря на смерть лидера, живет и побеждает. Теперь уже под руководством госпожи Бурковской. Многие плакали навзрыд. Даже те, кто о Чутком только понаслышке знал. Особенно расчувствовался бородатый итальянец русского происхождения из третьей волны эмигрантов, который недавно, привлеченный идеями партии «Русич» и женской статью ее лидера, решил вернуться на родину предков и побороться за правое дело. Потом Северине пришлось под руку вести итальянца к своей машине и отпаивать валериановыми каплями.
— Ну что, Васенька, — (итальянца звали Базилио, как кота из известной сказки), — верно говорят, что только на похоронах можно услышать о себе так много хорошего?
— Верно, Севушка, — бормотал итальянец и утирал слезы ладонью.
Через несколько дней после похорон должны были состояться выборы в Государственную думу, поэтому Северина Анатольевна не стала рассиживаться на поминках, произнесла несколько добрых слов в адрес упокоившегося Василия Петровича и, подхватив под руку итальянца, отправилась на телевидение — на официальные дебаты. В том, что победа в дебатах останется за нею, Северина не сомневалась: уж слишком хлипким казался ей конкурент — Андрей Дмитриевич Полуянов.
По дороге на студию, лукаво поглядывая на Базилио, она размечталась. Скоро начнется совсем другая жизнь. Она переедет в Москву, где ее будет ждать роскошная депутатская квартира, служебная машина и, главное, положение. Северина не сомневалась, что станет в Думе не последней фигурой. Да ее просто невозможно не заметить! Яркая внешность и незаурядный ум вознесут ее на политический Олимп. Возможно, она понравится президенту, который не прочь окружать себя толковыми феминами. А через несколько лет, когда президентский срок закончится… Да, конечно, она будет участвовать в президентских выборах. Потому что для Северины Бурковской нет ничего невозможного. Она умеет убеждать, она умеет побеждать. Она сумеет в ближайшие годы приучить народ к мысли, что лучше нее никого нет и быть не может.
Она еще раз взглянула на притихшего после похорон спутника, и мысли ее перекинулись на вдову Чуткого. Страхолюдина, конечно, но зато невеста богатая. Надо же, Северина усмехнулась, «безутешная вдова» почти рядом с Базилио стояла и даже запаха родного не учуяла. Значит, не любила она Васеньку. Потому что тот, кто любит, возлюбленного в любом обличье узнает. Даже после пластической операции. Она, Северина, точно узнала бы…
Перед началом дебатов к ней подошел Полуянов.
— Вас можно поздравить, Северина Анатольевна? — с кислой миной проговорил он. — Я слышал, вас избрали секретарем партии единогласно.
— Генеральным секретарем, господин Полуянов, — поправила она. — Нужно знать официальные звания своих соперников.
— Учту, — быстро кивнул он. — Значит, до увольнения из «Гермеса» вы вели подпольную работу во вражеском стане?
— Я не вела подпольной работы, Андрей Дмитриевич, — сердито отозвалась Бурковская. — Разве я принесла «Гермесу» и вам лично недостаточно пользы?
— Нет, что вы, что вы… — Полуянов покачал головой. — Я вам очень признателен за то, что вы для меня сделали. Кстати, вы знаете, что Ирена Игоревна согласилась возглавить мой пиар?