Протяженный пригород мы проезжали, пока не сгустились сумерки. А въехали в сам город уже затемно. Почти резко выросла стена трех и пятиэтажных домой, с красивыми фасадами, затейливыми крышами и слуховыми окнами. Дорога стала мощеной. А еще после контраста с другими городками поражали яркие фонари, освещавшие столицу.
Соседки приникли к стеклам и с восхищением взирали на фасады столичных магазинов, на роскошь дворцов, дам и кавалеров в дорогих одеждах. Я, конечно, тоже смотрела, но эмоции испытывала гораздо сдержаннее, потому что в прежней жизни больше видела, чем они вместе взятые. И понимала, что мы едем по главной улице. А стоит свернуть во дворы — натолкнемся бедные дома, где в крохотных комнатушках, возможно, в нищете ютятся люди.
У Аризы от восторга блестели глаза. У Линель от обиды. Ведь раньше она жила в глуши и не знала, что такое столичная жизнь. А теперь, чуть прикоснувшись к ней, ей придется вернуться обратно в захолустье и надеяться, что ее в жены согласится взять пожилой сосед-вдовец. Пусть она была в нарядном платье, но общительная Свельда разузнала у кучера, что это платье ей перепало с плеча тетки. Потому что ее семья была совершенно нищей. Поэтому она пойдет на все, только бы остаться в Рамиране.
Я уже почти заснула, когда кортеж остановился у огромного дворца.
Слуга в ливрее помог спуститься, а потом нас быстро развели по комнатам. Хоть я и спала на ходу, но о Свельде не забыла. И, схватив ее за руку, потащила за собой.
В уютной, роскошной комнате обнаружила ванну с горячей водой, расстеленную чистую постель и поднос с едой. Радоваться бы, но я едва стояла на ногах и неприлично зевала во весь рот.
— Леди Кризель, вы устали, но надо бы вымыться.
— Свельда, я же усну в воде.
— Спите, — улыбнулась девушка. — Я вымою вам голову и разбужу.
Хорошо, что не скинула по привычке всю одежду и не плюхнулась в ванну-корыто голышом. Увидь Свельда подобное, у нее могли бы появиться подозрения. Потому я принимала ванну в нижней сорочке.
Как перебралась на кровать — не помню. Слышала только, как Свельда меня будила, и я бормотала ей, чтобы ложилась рядом, а не на полу…
Очнулась от громкого истеричного крика:
— Прочь, мерзавка! Я, графиня Телайза Моран!
— Леди Кризель еще спит, — упрямилась Свельда.
— Да ты знаешь — кто я? Я родственница!
От этих слов я мигом проснулась.
«Боже, что делать!» — от ужаса оцепенела и не успела опомниться, как нахалка оттолкнула мою служанку, подлетела к кровати и сдернула с меня простыню.
— О! И ты нарисовала себе пятно?!
— Что? — опешила я от грубого обращения, смахивавшего на обвинение.
— Что слышала! Уж я-то знаю, что его у тебя точно не было! И если уж взялась за дело — делай с умом и не смей позориться! — прошипела злобная красотка и вылетела из покоев.
— Телайза, как всегда, груба и высокомерна, — вздохнула служанка.
— А она красивая, — вздохнула и я.
«И судя по одежде, еще и очень богатая».
— Зато у вас доброе сердце, — улыбнулась дурочка Свельда, не понимая, что испортила мне настроение на весь день.
«Да, что-то мне на здешних родственников не везет».
Глава 4. Пока без названия
Что Телайза с ходу не обвинила меня в самозванстве — обнадеживало. Но, с другой стороны, а вдруг она решила обличить прилюдно? От волнения затошнило. Даже царившая в замке роскошь оставляла меня равнодушной — так я была напугана возможным разоблачением. Уже подумывала схватить деньги, украшения и бежать… но не успела. С кувшином горячей воды вернулась Свельда.
— Вам бы умыться, леди Кризель, — улыбнулась она и нависла надо мной растрепанной.
Я торопливо умылась, почистила зубы — лишь бы служанка отстала и дала спокойно подумать — о каком пятне говорила заносчивая злючка. Но только закончила омовение, Свельда зашла с другой стороны: — И причесаться бы…
Пока она колдовала над прической, я размышляла:
«Что могла увидеть Телайза, стянув одеяло? На мне была сорочка с длинным рукавом… Если только ноги?»
У родни в деревне соседка обнесла участок колючей проволокой. Детвору это не остановило, зато оставило мне на память некрасивый шрам на икре. Но причем здесь он?
Соображения прервал деликатный, но уверенный стук. Дверь отворилась, и в комнату вплыла ослепительная красавица. Я так и осталась сидеть на пуфике, забыв вскочить и изобразить реверанс.
«Если она участвует в конкурсе — нам, приехавшим с окраин, можно уматывать домой. Шансов нет!»