Во время аутофиксации рекомендую пользоваться чуть слышной музыкой — расслабляющей, приятно ласкающей слух. Желательно, чтобы во время аутофиксации на столе преподавателя горела свеча.
ЗАНЯТИЕ ТРЕТЬЕ
Здравствуйте, люди добрые!
Я обратил внимание на изменение выражения ваших лиц: глаза стали более выразительными, у многих они просто светятся изнутри, как бывает это у очень увлеченных каким-то делом людей. Да и разговоров стало больше, что свидетельствует о быстром вашем сближении друг с другом, приятных знакомствах. Рекомендую обменяться адресами, телефонами, потому что, как показала практика, вам будет очень не хватать здорового общения. Ведь после наших занятий вы не окажетесь на другой планете. Нет, вы каждый день возвращаетесь в тот круг или микроклимат, в котором жили многие годы. Те же традиции, те же привычки у окружающих. Только мы с каждым днем все более и более меняетесь. С горечью и готовностью помочь вы будете замечать, что окружают вас преимущественно больные люди, с нарушенной психикой, гипертрофированным сознанием Вам будет очень трудно, оттого что вы так высоко поднялись над этими людьми, и обидно, оттого что они не понимают, не видят выхода из навязанного им круга интересов. Только, как учит Порфирий Корнеевич Иванов, не возгордитесь этим, будьте скромными.
Сегодня я хочу познакомить вас с письмом, написанным сравнительно недавним алкоголиком и заядлым курильщиком Афанасием Ивановичем П. из Санкт-Петербурга, на свадьбе которого мне довелось побывать года два назад:
«Здравствуйте, Юрий Александрович! Это опять мы — я, Клава, Вера и Юра. Все мы низко кланяемся и шлем свои приветы и пожелания. Извините за это письмо — просто захотелось от души поделиться тем, что сейчас у меня происходит. По телефону, когда я звонил, как-то не получилось: Вы задавали вопросы, а я отвечал.
Нет, я не Вас виню в этом, а себя. Вот и сел за это письмо, как прежде за дневники и сочинения. Знаете, вот собираюсь с мыслями хорошо написать, а краснею, как пацан какой-то. Понимаете, я влюбился. До одури, до какого-то затмения. Хожу как в полусне. Такого со мной не было даже в юные годы. Там было просто: вот твоя девчонка — красивая, ласковая. Вроде хорошо, приятно. Тем более что дружки с завистью поглядывают. Поддашь иной раз, на танцы сходишь, потом проводишь ее, у двери поцелуешь. А вот такого чувства, как сейчас, не было.
А влюбился я, Юрии Александрович, в свою жену! Да так, что тенью хожу за ней, нежность такую испытываю, что готов на руках ее носить. Ведь когда мы поженились, вроде какой-то практический расчет был она уже много лет разведенная, одна дочку воспитывала, я тоже брошенный своей благоверной был — выгнала она меня из своей жизни, что, конечно, справедливо — я не представляю даже, как можно было терпеть такого алкаша столько лет. Ведь я столько крови и нервов ей, бедной, испортил, столько всего из дома перетаскал в эту ненасытную сивушную яму, что самому теперь вспоминать даже страшно. В последние годы жил, если можно назвать это жизнью, у мамы своей, в коммуналке. А тут, когда еще на занятиях был, как-то проводил Клаву, зашел на чашку чая, и так мне стало тепло и уютно, что уходить не хотелось Да и Вера, дочка ее, ко мне хорошо отнеслась, хотя уже невестилась.
В общем, как-то само собой получилось, что я перешел к ним жить. И чувств-то особых не было — разве что благодарность, да хотелось еще помочь Клаве выкарабкаться из своих болезней Вы, наверное, помните, какой «букет» она носила в себе?
Даже после того как родился у нас сын Юра, в моих чувствах вроде ничего не было такого.
А недавно на клубном дне мы познакомились с Юрием Андреевичем Андреевым — удивительным человеком и ученым. Мы Вам так благодарны за эту встречу! И вот, когда он говорил об отношениях мужчины и женщины, что-то так защемило в душе, и я совсем иначе стал смотреть на жену. Знаете, с каждым днем она мне все больше и больше нравится. И я очень и очень ее люблю.
Извините за это письмо Юрий Александрович! Просто вспомнились Ваши слова, которые Вы произнесли на занятии неразделенная радость — это не радость Вот я с Вами и делюсь.
В остальном у нас все хорошо вкалываю на двух работах — время такое, надо зарабатывать деньги.
Клава с сыном — по дому. Вера готовится в институт, но что-то уж очень сильно переживает. Ничего, лишние два-три ведра холодной воды на голову — и все пройдет.
Да, чуть не забыл Клава еще раз обследовалась — и никаких признаков, никаких болезней не нашли. Это фантастика! Ведь после занятий она не приняла ни одной таблетки, ни одного укола. И вес у нее снизился почти до нормы. Как-то я застал ее врасплох у зеркала — она и так, и этак поворачивалась, разглядывая себя. Увидела меня — не застеснялась, а сказала, что теперь и сама видит, как возвращаются к ней формы тела ее молодости.
Про Веру могу сказать только одно она молодчина. Своих подруг тоже отвадила от курения, да и круг интересов у нее стал намного шире и богаче
Юрии Александрович, через две недели у нас будет вторая годовщина свадьбы Очень бы хотели видеть Вас в нашем доме Живем по прежнему тесновато, зато весело и дружно!
Здоровья Вам и успехов!
Афанасий»
Приятно получать такие письма, особенно когда знаешь историю жизни этих людей. Кем был раньше Афанасии, вы поняли из письма А Клавдия страдала от множества болезней, ожирения, да и курила она, рюмкой не гнушалась. Дочка ее, Вера, тоже была девушкой строптивой, курила и мучилась от частых головных болей, в свои 16 лет горстями глотала таблетки
Когда Клава позвонила мне и сказала, что готовится стать матерью, я просил ее очень и очень подумать во-первых, возраст — около сорока, во-вторых, те болезни, что она носила в себе, тоже были немаловажным фактором. Все же она решилась и родила крепкого парня, которого с первых же дней стала обливать холодной водой, купать в холодной ванной. Короче, сразу создала для него атмосферу здорового образа жизни.
Светло, чисто и уютно стало в этой вновь образовавшейся семье. Дай Бог им всем здоровья и радости!
А вот другое письмо, из сегодняшней почты.
«Пишет Вам мать, у которой погибает сын в неполных 25 лет Когда-то он был добрым, ласковым.
Дома все делал, любил столярничать. До армии даже не курил. Да и выпивки не были нормой: выпил он в первый раз шампанского, когда школу закончил.
Служил сын далеко — на юге. И вот вернулся из армии — будто кто подменил его. Стал грубым, хамоватым, дерганым. Курит по две-три пачки сигарет, пьет, на работу его нигде не берут, да и не хочет он работать. Милиция его перестала даже забирать; столько штрафов накопилось — не один год, наверное, надо их отрабатывать.
Водила я его и к наркологам: что-то ему вшивали. А он пил уже на следующий день. Ведь все пьет — одеколон, какую-то бурду, что-то еще, да я и не знаю даже, не помню — совсем худая голова стала.
Когда сын пьяный и дома — ад кромешный. Ничего из обстановки в доме уже не осталось. Телевизор, приемник, стулья, книги, простыни, пододеяльники, посуда — ничего уже нет.
Умоляю, спасите сына! Ведь умру я скоро. А он без меня погибнет!
Анна Ивановна Л. г. Елец».
Таких писем в моей почте каждый день множество. И этот поток не уменьшается Напротив, становится все больше и больше Почему? Да потому, что идет целенаправленное оболванивание народа через пьянство, курение, навязывание азартных игр (вспомните историю с АО «МММ»).
Я предлагаю вам ознакомиться с небольшой главой из книги В.Ягодинского «Когда исчезает мираж». Глава называется «Оболванивание».
«В романе Ч.Айтматова «И дольше века длится день» рассказывается, как ныне вымершие азиатские завоеватели жуаньжуаны превращали своих противников в покорных биороботов: «Сначала им начисто обривали головы. К тому времени, когда заканчивалось бритье головы, забивали поблизости матерого верблюда. Освежевывая верблюжью шкуру, первым долгом отделяли ее наиболее тяжелую, плотную выйную часть Поделив выю на куски, ее тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими пластырями — наподобие современных плавательных шапочек Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта — раба, не помнящего своего прошлого. Лишенный памяти и потому весьма ценный, стоивший десяти здоровых невольников манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного «я», манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве Для любого рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб — потенциально мятежник. Манкурт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах»»