— Молодой человек уже уходит, — я буквально выдавливаю волка за порог, но он — «недвижимость».
— Здрасьте, — волк приветствует хозяйку и смотрит на неё пристально.
— Таскает сюда шпану всякую… Сначала один пришёл — спрашивал её, потом другого притащила.
Ох, баб Нюр, знала бы ты, кто это…
На моё удивление, старуха уходит в комнату. Я в шоке. Бесстрашная бабка не обложила ни меня, ни гостя трёхэтажным и даже ментов позвать не пригрозила. Просто утопала к себе и всё.
— У меня из-за тебя неприятности будут, — шепчу волку. — Уходи.
— Не переживай, не будет неприятностей, — он вглядывается в темноту зала. — Спасибо, что не сказала Игорю от кого букет.
— Нет больше того букета, — хриплю. — Вали!
Оборотень хмыкает, снова дарит мне хищную улыбку, но помещение освобождает. Я быстро закрываю дверь, щёлкаю замком и прижимаюсь спиной к стене. В голове гул и пульс. Этот зверюга меня определённо волнует больше, чем следовало бы. Если усну сегодня, в кошмарах его видеть буду.
Снимаю босоножки и иду к себе. Квартира — «трамвайчик», чтобы попасть в мою комнату, надо пройти через зал. Через семь кругов ада, имя которым баба Нюра. Сейчас начнётся.
Иду. И ничего. Хозяйка лежит себе на диване, газетку почитывает. Не поняла, где скандал?
— Баб Нюр, вы извините, — иду на опережение. — Больше не повторится.
— О, припёрлась, шлында! — ворчит старуха, словно не видела меня минуту назад. — Завязывала бы ты, Тамара, по ночам гулять, сифилис всякий мне в дом тащишь. Выселю, — обещает дежурно.
— Вы в порядке? — интересуюсь на всякий пожарный.
— Не дождёшься, — фыркает.
Утверждать не берусь, но есть ощущение, что бабуля поймала небольшую амнезию. Не верится, что после увиденного в прихожей, она обошлась стандартным набором — шлында, сифилис, выселю.
— Спокойной ночи, — иду к себе.
Закрываю дверь и стою, не решаясь пройти в комнату. Мне кажется, что баба Нюра вот-вот опомнится, и закатит скандал с выселением. Но этого не происходит. Происходит тишина. Хозяйка только газетой шуршит — читает.
Нет, я не жалуюсь. Но это странно.
Крадусь к окну. Зачем крадусь? Сама не знаю. Могла бы нормально подойти, но у меня какой-то непонятный страх. Он волнующий, и это мне нравится.
Открываю шторы, смотрю вниз — девятка цвета мокрого асфальта на месте. Лихой сидит на капоте и… смотрит на меня. Чёрт возьми! Он будто знал, что я подойду к окну. Будто? Нет. Он точно знал.
Тело обдаёт жаром, дышать невозможно. Взгляд у Альфы — гипноз. Крепче сжимаю пальцами подоконник и закрываю глаза. Образ волка, как забитый гвоздь — не исчезает из моего сознания, а волнение быстро перерастает в возбуждение. Похотливый спазм внизу живота тут как тут, и пальцы мои сами тянутся к пуговицам на блузке. Расстёгиваю одну, вторую, третью… Стягиваю с себя тонкую кофточку и остаюсь в кружевном бюстгальтере. Мурашки от незнакомых раньше ощущений острыми иголочками врезаются в кожу. Прикусываю губу, и тихий стон вырывается сам собой. Заложница хулиганской эротической фантазии, непонятно откуда взявшейся — это я.
Размыкаю веки. Зверь с масленой улыбкой смотрит на меня. Ему нравится, я точно знаю. Мне хочется продолжить — снять бельё, показать себя. И чтобы он трогал. Жарко. Очень жарко…
Чёрт! Ты в своём уме вообще, Тома?!
Дёргаю шторку, отгораживая себя от безумия. Хватаю с пола блузку и дрожу. Такого от себя я точно не ожидала.
Хрен знает, кто проектировал этот двор, но найти место, чтобы по-тихому отлить, почти невозможно. Я полчаса круги нарезал в поисках тихого угла, чуть не лопнул. И это поздним вечером.
Возвращаюсь к машине — Лёха уже тут. Стоит, задрав голову, смотрит на окна многоэтажки, где живёт мурка.
— Ну чо? — тороплюсь узнать, как прошёл разговор.
— А? — Лихой поворачивает ко мне голову.
Выглядит он странно. В глазах муть, как с бодуна, желваки ходят. Но его состояние меня сейчас волнует меньше, чем новости про мурку.
— Я говорю, как Тамара? Злая?
— Недобрая. Не вкатил ты ей походу, Игорёх.
Слышать такое обидно, а от братухи вдвойне. За бабами ухаживать я никогда не умел — напором брал и всегда получал, что хотел. Но с муркой не вышло. Она особенная.
— Не-не, — мотаю головой. — Надо просто конкурента устранить.
— Какого конкурента? — Лёха смотрит на меня с издевательской улыбкой.
— Да х*р его знает, — я не без удовольствия наступаю на стебель розы, давлю его подошвой кроссовка. — Кто-то же мурке веник подогнал… Иваныч?