Зверь открывает дверь и издевательски вежливым жестом приглашает Иваныча на улицу. Чую, будут у них разборки на тему моей специальности. Миша — жук, конечно. Мне не сказал, что едем к оборотням, а им ни слова о том, что я ветврач. Вот пусть теперь сам от волка откусывается.
— Чего сопишь? — поглядываю на раненого зверя, выгоняя пузырьки воздуха из шприца. — Готовься терпеть. Я, конечно, обезболю, но всё равно будет неприятно.
Ответом мне становится глухое слабое рычание. Волк пугать меня вздумал. Даже клыки оголил.
— Ар-р-р… — хищник делает дубль попытки внушить страх и ужас.
— Не боюсь я тебя, Лихой, — шепчу, наклонившись к волчьему уху. — Будь хорошим мальчиком, потерпи немного, — выпрямляюсь и провожу ладошкой по шерстяной голове. — Мне тебя починить надо.
Зверь больше не протестует — закрывает глаза. С актом агрессии покончено? Как-то слишком просто. А с другой стороны, ласку даже оборотни понимают. Работать пора.
Пулю я достала, рану зашила, лекарство вколола. Пациент перенёс операцию стойко и даже не попытался меня покусать. Так рыкнул пару раз в самые неприятные моменты — не страшно. Пусть я не испытываю любви к оборотням, но вынуждена признать: Лихой — хороший мальчик.
Кручу в пальцах металлическую причину волчьего «недуга» и, кажется, понимаю, почему зверю не удавалось регенерировать. Выражаясь Мишиным языком «это надо перетереть».
— Миш! — зову Иваныча, стоя на крыльце вагончика-бани. — Миша-а! — добавляю громкости.
— Уехал он, — Горыныч появляется, как из воздуха.
Гляжу, а за забором чёрного «Мерина» нет. И становится мне жутко. Получается, я за городом, на какой-то непонятной даче наедине с оборотнями. Допустим, Лихой не в счёт — спит под лекарствами, но Горыныч — это проблема.
— Куда уехал? — голос у меня хрипит, а по вискам долбят маленькие раскалённые молоточки.
— Не докладывал. Сказал, скоро вернётся.
Ну, Миша…
Окинув меня похотливым взглядом, оборотень чему-то ухмыляется и идёт в баню. А у меня мурашки по спине скачут и внизу живота комочек тяжёлый, горячий. Что за хрень происходит?! Что я, мужика не видела никогда? Видела. Успокойся, Тома!
Напрягаю ягодицы и крепко сжимаю бёдра — по телу проходит дрожь предвкушения. Так ещё хуже… Всё зверюга этот — Горыныч, со своим самцовым амбре.
Дверь вагончика остаётся открытой, и я наблюдаю, как он подходит к полке, хлопает своего спящего «братишку» по боку. Будить пытается? Не выйдет. Снотворное хорошее, импортное.
— Чо с ним? — Горыныч оборачивается и смотрит на меня через плечо.
В жёлто-зелёных глазах чёткое намерение перекусить мне хребет, если я отвечу что-то, что ему не понравится. Дурное возбуждение, которое я испытывала мгновение назад, как рукой снимает.
— Нормально всё. Спит, — делаю шаг назад. — К утру проснётся и сможет обернуться человеком, — облизываю пересохшие губы и крепче сжимаю в кулаке пулю.
Непростая она, но говорить об этом я буду только с Мишей. Обсуждать такие вещи с малознакомым оборотнем — занятие неблагодарное.
— Ну, может, оно и неплохо… — с однобокой ухмылкой сообщает Горыныч и шагает ко мне.
Похоже, его мой ответ устроил. А вот меня не устраивает стремительно сокращающееся расстояние между нами. Отступаю, а в груди леденящее чувство опасности. Как бы я ни храбрилась, но оборотни — существа опасные, от них чего угодно можно ждать. Точно знаю.
— Что — неплохо? — спрашиваю, оказавшись, как мне кажется, на безопасном расстоянии от зверя.
— Что ты ветеринарша, — Горыныч стоит на крыльце, смотрит на меня с прищуром. — Лихой без сил был и превратиться не мог.
— Иваныч не дурак, — киваю. — Знал, кого позвать.
— Ты баба его?
Оборотень так быстро меняет тему разговора, что я не успеваю ничего сообразить. В голове сплошные оправдания.
— Я… — хлопаю ресницами, хватаю ртом воздух. — Не твоё волчье дело! — выдаю, наконец.
— С х*ра ли не моё? — волк с разбитной улыбкой на губах оказывается в непростительной близости от меня.
— А с х*ра ли ему твоим стать? — упираюсь ладошкой в крепкую грудь зверя, пытаясь его оттолкнуть.
В другой руке у меня пуля, которую я достала из бедра Лихого, и если надо будет, припечатаю её к голому плечу его наглого «братана». Это точно впечатлит Горыныча. Пуля-то непростая. И пора бы, но меня будто парализовало. Мгновение, и я оказываюсь прижатой к деревянной стене сарая. Дыхание перехватывает, голова кругом, а чувства, которые испытываю от близости крепкого горячего тела оборотня, сводят меня с ума.