Вода из крана бахает так, что банка вылетает из руки Лихого и, ударившись о железную раковину, разбивается. Осколки, матюки и кровь из крепко сжатого волчьего кулака.
— Дай посмотрю, — мигом оказываюсь рядом со снова раненым оборотнем.
— Х*рня, царапина, — он не даётся.
Алые капельки пачкают кафельный пол, розы под ногами дополняют натюрморт.
— Вчера вечером воду отключали, — объясняю причину происшествия, — вот воздух в трубах и скопился. Этой раковиной сегодня ещё не пользовались, — вздыхаю, глядя на невезучего зверя. — Давай посмотрю.
Волк недовольно кривится, но разжимает кулак. Приличный порез — даже с волчьей регенерацией понадобится пара часов, чтобы затянулся.
— Насмотрелась? — спрашивает тихо.
— Надо перевязать, — закрываю воду и иду к сейфу.
У нас там аптечка хранится. Только ключа на месте, как всегда, нет. Наверное, опять у Светика в кармане халата. Чемоданчик дежурный я оставила дома. Но в сумочке есть чистые носовые платки — подойдут.
Вытряхиваю содержимое сумки на стол, а Лихой тут как тут — уже читает объявление бабы Нюры, которое вместе с другим моим хламом оказалось на столешнице.
— Комнату сдаёшь?
— Нет, не сдаю, — забираю у него листок и сую в сумку. — Не я, — уточняю.
— Телефончиком не поделишься?
— На даче плохо живётся? — фыркаю. — Свежий воздух, лес рядом. Что ещё оборотню надо?
— Сам не знаю, — хитро улыбается волк. — Чего-то мне не хватает.
— Дай лапу, — прошу с издёвкой.
Хищник на серьёзных щах как по команде протягивает руку. Слишком покладистый он для Альфы.
Пятерня Лихого похожа на лопату. Крупные сильные пальцы, грубая кожа. У него по-настоящему мужские руки. Не волчьи. Хотя чего уж там, не так много оборотней я за свою жизнь видела. В теории их природу, повадки и анатомию изучала — интереса ради. А лицом к лицу до Лихого и его «братишки» столкнулась всего раз. И это был печальный опыт.
— Спасибо, — благодарит оборотень, когда я, закончив, отпускаю его руку.
— Должен будешь, — заявляю в шутку.
— Буду, — с серьёзным лицом соглашается волк.
Он собирает розы с пола, кладёт их на подоконник и направляется к двери.
— Подожди! — останавливаю Лихого. — Миша… Он в порядке?
— Жив-здоров. Переживаешь за него?
Все выходные я звонила Иванычу и на мобилу, и на домашний. Не ответил, паразит.
— Привет ему от меня передай, — игнорирую вопрос зверя, — пламенный.
— Передам, — ухмыляется оборотень. — А это ты выкинь, — он кивает на Светкин стол, где под ворохом газет спрятан резиновый «друг».
— Газеты? Обязательно выброшу, — язвлю, а щёки наливаются жаром.
— Увидимся, — звучит короткий смешок Лихого, и дверь хлопает.
В каком смысле — увидимся?! Я сильно рассчитывала больше никогда не встречаться ни с ним, ни с его братом.
Вечер подкрался незаметно. Оно и неудивительно. Весь день я отбрёхивалась от Светкиных комментариев по поводу нежданного гостя, осколков на полу и роз. На вопросы не отвечала, на подколы внимания не обращала. Я — кремень! Терпеть не могу обсуждать с кем-то личную жизнь. Тем более в данном конкретном случае это даже не личная жизнь, а так, эпизод, который ничего не значит.
— Свет, — зову напарницу, — ты не хочешь комнату снять?
Мне таки приходит в голову гениальная мысль. Светик делит квартиру с сестрой и её мужем. Бытовые столкновения для неё — неизбежное зло.
— Комнату? — Света отвлекается от заполнения журнала. — Я думала об этом, но, во-первых — почему я должна уходить из своей хаты? А во-вторых, где взять деньги на съём? Кстати, про зарплату не слышно?
— Глухо как в танке, — понимаю, что с «гениальностью» я поспешила.
Я готова занять Свете на эту проклятую комнату, лишь бы не жить с десятью цыганами, наркоманами, алкашами. Только у меня тоже с деньгами туго, и когда они будут — неизвестно.
— Поменять бы работу, — рассуждает напарница, — но сейчас, куда ни глянь, везде вилы. На фабриках зарплату изделиями дают. Думала, в торговлю пойти — так там рэкет.
— Никуда мы не денемся с подводной лодки, Светик, — вздыхаю тяжело и снимаю халат. — Но всё наладится. Бабушка моя так говорит, а я ей верю.
— О, точно! — напарница едва на стуле не подпрыгивает. — Попроси бабулю мне погадать, а? — смотрит на меня жалобно-жалобно.
Моя бабушка — ведьма, а не гадалка. Но Светке об этом знать необязательно.
— Старенькая она уже, — отмазываюсь. — Не гадает давно.
— По блату, — Светлана играет бровями.
— Тяжело ей с людьми работать. Не обижайся.
— Ладно, — напарница явно надулась, — обойдусь. — Хотя могла бы попросить бабушку научить тебя гадать, — рассуждает сердито.