Анна Алмазная
ВЫБИРАЙ!
Почему люди считают, что одиночество — это плохо? Почему все время вмешиваются в мою жизнь, прикрываясь дружбой, симпатией? Почему заставляют куда-то тащиться невесть зачем?
— Ириш, поедем… ну поедем… — уговаривала Анька, так похожая на куклу Барби: те же тугие, золотистые локоны, то же кукольное личико и фигурка модели, даже плащик, цвета ранней зари, Барби под стать. А самое главное — ее слова, ее глупая убежденность, что «так правильно». Да ни черта не правильно!
— Ну нельзя так, слышишь? Ты совсем дикая стала. Поехали! Игорь давно нас в свой Поток зовет, говорит, красиво там осенью, и посмотреть есть на что. Поехали, развеешься, отдохнешь. Обещаю, будет весело! Весело? Как они не поймут, что я не люблю когда «весело». Я люблю тишину сонных аллей, шелест падающих листьев, полумрак, теплый дождь без ветра. Как сегодня за окном кафе. Я люблю утонувший в парках родной город и одиночество.
— Ира!!! Кофе почти закончилось, на ободке кружки размазались следы черной помады, рассыпались по блюдцу крошки шоколадного буше, складываясь в смутно похожий на тучу рисунок. Мне тут душно, я хочу на улицу, подальше от назойливого голоса Димы Билана и от ждущей ответа Ани. Глупые они с Игорем. Решили, что у меня неизвестно откуда взявшаяся депрессия, что меня надо спасать. Бред, нет у меня никакой депрессии. Я всего лишь дико устала и хочу отдохнуть. Ото всех. И от Игоря с Аней — тоже. Но у меня не было сил спорить, потому я ответила «да», схватила зонтик и вышла из кафе. Счастливая Аня меня не останавливала. А на улице был дождь, долгожданный покой и серое одиночество.
Наконец-то!
Бабье лето, как всегда, радовало золотом, пауками и теплой погодой. Я стояла между кустом акации и черным Audi и равнодушно смотрела, как Игорь пакует в багажник мой чемодан. Сидящие на скамеечке престарелая соседка с подружкой заинтересованно посматривали в нашу сторону, перешептываясь. Обговаривали. Как всегда.
— Ира, опять грустишь, — начала приставать вездесущая Анька. — Улыбнись. Боже… Но Ане не объяснишь, хоть я и пыталась, не раз. Потому теперь, чтобы отвязаться, улыбнулась.
— Это не улыбка! В голосе Ани промелькнула нотка обиды. Мягко закрылся багажник.
— Ира, ч-и-и-з! Щелкнул фотоаппарат, запечатлев фальшивую улыбку на фоне родного подъезда. Игорь сунул фотоаппарат мне под нос, показывая снимок.
Банально. Тонкая брюнетка в черном, скучающее выражение лица, подобие улыбки на губах. Я и не я.
— И все же красивая ты, Ирка, — присвистнула Аня. — Мужики так и падают штабелями… Дела мне нет до этих мужиков… оставили бы в покое, а?
На черта мне экскурсии, фотографии, смешинки. «Иришка, чиз!» «Иришка, встань в позу!» «Иришка, какой фон отличный, дай я тебя сфоткаю!» «Да улыбнись ты, ты что, улыбаться не умеешь?» Сахар, блин. Сплошной блондинистый Анькин сахар. И зачем я это терплю, скажите на милость? Сама не знаю… но с Анькой мы с самого детства дружим. Может, потому и дружим, что столь разные? Как два полюса — она плюс, а я — минус. А Игорь? Он тоже… минус. Шикарный брюнет, высокий, ироничный.
Слишком умен. Слишком уверен в себе, чтобы клюнуть на нечто вроде Аньки, Игорю нужно большее. Искуситель, чтоб его! Столь хорош, что временами ловлю себя на мысли — я Аньке завидую. И тогда мне становится стыдно.
Я послушно уселась на заднем сидении. Аня со смехом плюхнулась на переднее.
— Ремень пристегни! — приказал Игорь, выводя машину из лабиринта многоэтажек, дворов и детских площадок. Аня неохотно подчинилась. Когда мы выехали на главную дорогу, пошел дождь. Забили по стеклу тугие капли и краски золотой осени начали стремительно становиться ярче, а асфальт — темнее. Даже пробегающие мимо девятиэтажки как-то незаметно похорошели, сменив грязный наряд на жемчужно-серый. Мне стало скучно и, надев наушники, я щелкнула кнопкой плеера.
— Что ты слушаешь? — внезапно спросил Игорь.
— Evanescence.
— Гадость какая, — хмыкнула Аня.
— Тебе очень подходит эта музыка, — моей подруги Игорь, казалось, не услышал. Мужчины… Анька его девушка, а я так, приблудная, откуда столько внимания к моей особе? На Аньку бы смотрел!