— Чувствуете запах? — Спросил Юрген, и я кивнул.
— Чувствую. — Внезапно, мне стало намного беспокойнее. Густой, мускусный аромат разливался в воздухе, вмешиваясь с запахом сырой листвы и подстриженной травы. — Прямо как в туннелях на Дречии.
— Правда? — Веккман обернулся ко мне, на его лице читалось беспокойство. — Значит, мы близко.
— Думаю, да. — Согласился я. — Посмотрите на листья.
Он бросил взгляд на живую изгородь и медленно кивнул.
— Я понимаю, о чём вы. — Сказал он. Растительность здесь менялась, становясь сочнее, и листья теперь походили на маленькие зелёные языки; пока я смотрел на ближайший, мне показалось, что он шевельнулся, слабо и отталкивающе похотливо изгибаясь. — Тогда лучше поторопиться.
— Лучше. — Согласился я, и мы снова зашагали через коридоры лабиринта, и чем ближе в сердцу этого нечестивого места мы подходили, тем сильнее менялось всё вокруг. Зелёный уступил место тысячам оттенков розового и бурого, в лабиринте пульсировала нечестивая жизнь, что извивалась, дергалась и пыталась дотронуться до нас, когда мы безмолвно проходили мимо.
— Второй налево, первый направо. — Бормотал Веккман, явно просто пытаясь занять мозг. Приторный запах становился всё навязчивее с каждым шагом, отчего у всех кружились головы, и я был рад тому, что Юрген рядом — его знакомый аромат перебивал другие запахи и помогал мне оставаться на земле. — Второй налево… Стоп! Тут тупик. — Веккман повернул голову, осматриваясь. Он выглядел немного смущённым. — Должно, быть я обсчитался.
— Нет. — Тревожно ответил я, потому что тоже считал, и, держу пари, что считали все.
— Вернёмся. — Предложила Эмберли, осторожно поворачиваясь и стараясь держаться от как можно дальше от животрепещущих стен. — Пойдем обратно по нашим следам.
Мы стали возвращаться, но теперь во главе отряда шла Эмберли. После нескольких поворотов она замедлила шаг и с видимым беспокойством принялась озираться.
— Тут должен был быть проход. — Сказала она. — Но он пропал.
— Колдовство. — Веккман был скорее сердит, чем испуган. — Это место меняется вокруг нас.
— Нам сюда. — Я указал на ближайшую стену; моё подсознательное чувство направления работало в полную силу даже в таком диком месте, как это. Я включил меч. — Если путь перекрыт, мы можем проложить свой. — Я замахнулся гудящим клинком и рубанул по живой изгороди{10} , развалив её как гретчина — вернее, ещё легче, ведь в изгороди не было костей, что могли замедлить зубья меча хотя бы на миллисекунду. Во все стороны полетели веточки, измочаленные листья и брызги сока. Прорубаемая мной дыра в соседний проход заметно расширилась, когда кусты сами собой расступились, остерегаясь ревущего меча.
— Хорошая идея! Продолжай! — Поддержала меня Эмберли, и я продолжил, прорубаясь через одну изгородь за другой. Все остальные спешили проходить в проделанные мной дыры, а за их спинами они затягивались, как исцеляющиеся раны.
— Так будет быстрее, сэр. — Предложил Юрген, покачивая в руках мельту, но я, хотя искушение было велико, покачал головой.
— Может и быстрее. Но если мы устроим тут пожар, то все сгорим. — Выдав этот весомый аргумент, я продолжил рубить изгороди мечом, что, честно признаться, становилось труднее. Растения становились всё более мясистыми, источали какие–то вязкие выделения, а летящий во все стороны сок теперь больше походил на кровь. Идти тоже становилось труднее — земля стала скользкой и неровной, я мне приходилось прилагать усилия, чтобы оставаться на ногах.
Сам того не заметив, я оказался на широкой поляне в сердце лабиринта, весь перемазанный кровью и потрохами растений. Остальные были прямо за мной. Стены вокруг нас полностью преобразились — теперь эта была дергающаяся плоть, пронизанная пульсирующими сосудами, которые складывались в картины, поражающие своей порочностью. Картины, которые с энтузиазмом воплощали в жизнь мужчины, женщины и андрогины всех форм и размеров, что обнаружились на поляне. По сравнению с этим, то, что я видел на Дречии, было просто собранием техножрецов, обсуждающих фрагмент машинного кода.
Стоило мне оторвать глаза от чудовищного зрелища в поисках непосредственной угрозы, как меня охватило странное чувство дезориентации. Секунду спустя, я понял, что место, в которое мы вторглись, больше чем должно было быть — оно превосходило размерами весь лабиринт, в который мы совсем недавно вошли.