— Я заведу «Саламандру». — Юрген, мой зловонный и незаменимый помощник, встал с соседнего сиденья со всем возможным рвением. Стоит отметить, что он перенёс атмосферную часть нашего спуска на Дречию стоически помалкивая и красноречиво благоухая, и его стремление вновь ощутить под ногами terra firma была почти осязаема.
— Хорошо. — Сказал я, вставая чуть медленнее и поправляя фуражку, чтобы солдатам она казалось сидящей под более героическим углом. Перспектива путешествия в открытой разведывательной машине при царящей снаружи температуре ниже нуля, была отчётливо непривлекательной. Но вдруг я снова обратил внимание на стоящие в отдалении «Химеры», и меня осенило. — А я пока сяду в командирскую машину вон того взвода и прослежу за развёртыванием.
— Очень хорошо, сэр. — Мой помощник рассудительно кивнул, как будто его требовалось его одобрение, и поправил ремень лазгана, что носил на плече. — Хотите сперва забрать свои вещи?
— Нет, пусть их перевезут сразу в дом. — Ответил я. — Я потом пойду в штаб — нужно обсудить тактику. — А также немного погреться, благо там будет тепло, по крайней мере, по вальхалльским меркам, будет чайник горячей танны, а я уж смогу придумать причину проехаться дотуда на «Химере».
— Вы хотите, чтобы я потом присоединился к вам? — Спросил Юрген, и после секундного раздумья, я кивнул.
— Да. — Ответил я, добавив «когда тебе будет удобно» к его явному удовольствию. Собачья преданность Юргена и его верность тому, что он считал своим долгом, за прошедшие годы сотни раз выручала меня, так что лишний раз выразить признательность никогда не повредит; не стоит и уточнять, что если Юргену не придется спешить, то жильё, что он найдёт для меня, окажется куда более комфортным.
Мороз оказался ещё более лютым, чем я ожидал — воздух обжёг мне лёгкие не хуже той отравы, которой приходится дышать на мирах-кузницах, хотя, наверное, не был столь опасен в долгосрочной перспективе. Впрочем, долгосрочной перспективой можно было счесть и ещё несколько минут на посадочной площадке; я уже чувствовал, как холод пробирает меня до самого костного мозга — всего остального я просто не ощущал. А солдаты, что высаживались вместе со мной, со смертельно низкой температурой были на «ты»; холоду они радовались как дети, со смехом и болтовней спускаясь по аппарели; некоторые поставляли лица снегопаду, будто наслаждались душем.
Понимая, что если буду стоять на месте, то умру, примёрши к аппарели, я зашагал к командирской «Химере», которую заметил ещё из челнока — её было легко отличить от сестёр по комплексу ауспиков и вокс-антеннам, видневшимся на корпусе. Чтобы добраться до машины, мне пришлось отойти от приземлившегося челнока и леденящий ветер мгновенно задул вдвое сильнее, обретя силу огринского кулака, полосуя лицо миллионами кусочков льда и завывая у меня в ушах подобно бросающимся в безумную атаку эльдарским баньши.
Мое подсознание — я считаю, что это оно — одарило меня очень развитым и всегда настороженным инстинктом самосохранения. Само собой, я знал, что на Дречии есть ксеносы — почему–то они ведь терзали своими налётами именно этот проклятый спутник — и хотя такое сравнение напрашивалось само собой, оно напомнило мне о присутствии эльдаров, и, возможно, это спасло мне жизнь[14]. Когда вой стал невыносим, я поднял глаза и различил три быстро движущихся пятна, наполовину скрытых снегопадом.
— Берегись! — Заорал я, не думая о барабанных перепонках всех, чья вокс-бусина была настроена на ту же частоту, и надеясь, что я хотя бы успею предупредить окружающих меня солдат. Впрочем, мне не стоило так беспокоиться — большинство уже похватались за лазганы, тоже успев различить сквозь вой метели звук приближающейся опасности.
14