Капсула скользнула вдоль обрывка леса. За заброшенной топливной стоянкой я заметил серебристую машину Юрки, при приземлении задевшую повапленные цифровые экраны, на одном из которых мелькала реклама суицидов, а на другом обучали различным способам терактов. Антенна передатчика просела, вот почему Юрка не выходил на связь. Существовала и иная причина. Сделав низкий круг, я разглядел картину. Передняя дверца минивайса косо откинута. На кресле пассажира на коленках стоит одетая, с вывалившимися из лифа грудями, проститутка. Торчащие наружу сапоги ее подрагивают в такт движениям головы. Дорожная проститутка делает Юрке минет. Юрка никак не может кончить от пресыщения половой жизнью. Его яйца не успевают выработать семя, как уже новый акт. Тонкий нос проститутки заложен. Заглатывая воздух, она поворачивает складчатую шею и поглядывает в предусмотрительно повернутое боковое зеркало, где видна шестилетняя неряха – дочь, лижущая мороженное, купленная на Юрину предоплату. Страдая мозаичной консервативностью, Юра платил альткоинами. Достойная плата проститутке с глазами стрекозы.
Непростительная для войны неосторожность. Не исключено, что проститутка и ее дочь – небытие. Скользнув обок, я посадил минивайс в трех метрах от юриного. Прыжок, и я вытащил проститутку за выкрашенные в белый цвет волосы из салона. Юрку успел кончить. Глупо мигнул мне. Я несильно съездил дурака по шлему. Ведь я не ошибся. Проститутка и дочь ее обернулись иссиня – черными гюрзами и исчезли в шипах электронной травы.
Помимо запросов центра, в анализатор лез неявный волновой шум. Впереди из подлеска вышли наши, и, приветливо махая, быстро приближались. Не верь никому. Я включил определитель небытия, мгновенно установивший, что это засада. Не успел я вернуться в капсулу, как удар из базуки разрушил вэн Юры. Метнувшись назад, я вытащил его из горящей, шипящей выходящим газом машины. Поволок в противоположную от леса сторону. Солдаты небытия открыли безжалостный и бесполезный огонь. Я волок Юру, сохраняя дым и пламя горевшего фалькона меж собой и врагами. Боковые клешни Юры разбиты напрочь. Экзоскелет сильно поврежден – передаю на базу, заказывая поддержку своих.
Мы сворачиваем к действующему стадиону. Скатываемся по запускному пандусу к гоночной трассе. Мимо нас несутся соревнующиеся болиды. “Старшая Эдда” едва не сбивает нас
31
отливным светящимся боком. Толпа на переполненных трибунах свистит, визжит, улюлюкает, словно мирное время. Им все одно. Чувство реальности утеряно. Виртуальное и реально переплелись неотделимо. Нет понятия утраты и смерти, одни – крикливые суматошные сублимированные удовольствия.
Вдоль беснующихся трибун и безучастных стражей, я пронес Юру к выходу. Под аркой меня окликнули. Развернувшись, я столкнулся с Ю и У, и Линдой Майер, в которой без труда опознал Милу. В беготне я скинул Юркин и свой жилеты, и теперь без датчиков, ошибочно принял трансвеститов и Линду за своих. Я не скрывал радость, свалив Юру с плеч под ноги. Линда, Ю и У стояли спиной к арене, за ними светящимся потоком проносились пышущие жаром монады. Ни победителя, ни побежденного. Тотализатор объявит накопления по завершению соревнований. Чему сострадала шумная толпа? Я наклонился к уху Линды (Милы): ты за кого? Мы адепты небытия. Более того, близнецы – сопредседатели местного гау, - ответила она за всех. Что ж, разум выбирает успешнейшего. Так случилось с Америкой? С какой Америкой? - Юра раскрыл глаза. Существовал такой остров в зыбкие стародавние времена. Где он стоял? В Атлантическом океане. Большой. Африка? Нет, Америка. Такой же большой остров как Африка. Люди тогда жили на островах, а не на планетах. Долго держала гегемонию Америка. Как водилось на Земле, двенадцать веков. Век, это сколько? Три тогдашних репродуктивных поколения. Тридцать шесть поколений гегемонии – долго. Или коротко. Знание как воспоминание вытаскивает имена прежних государств. Никарагуа, Южный Судан. Микронезия, Самоа. Какие еще? Все забыты, кроме Америки. Америка – это правильное название. Абсолютно – атлантический остров Америка, гегемон. Афроамериканцы… Мальчики, ничего, что мы здесь стоим. Не мешаем беседе?.. Я покосился на Линду Майер, и нас повели в плен. Подогнали дракон суперджет, погрузили на самокатных носилках Юру. Я сел внутри кареты рядом. А ведь тебя могла забрать дорожная полиция, - подшучивал я над Юркой. Проститутка была несовершеннолетней. Во сколько же она дочь родила? Во сколько угодно. Ее родители могли позаботиться об одновременном рождении ее и внучки через почкование оплодотворенного яйца. Брось, лет на десять мать и дочь отличались. Лет? Тебе позволяет доисторический счет века, когда мы учились. Приятно, когда современные технологии позволяют выбирать эпоху обучения, мы и воспользовались. Иначе не встретились бы с Юрой, и дружбе не бывать. В салоне материализовался Ю с лекцией о прелестях служения небытию. Главное, что его нет, но победа за ним. Хламида Ю красиво безветренно развевалась, то открывая, то пряча, спрятавшихся в складках У и Линду Майер.
Высоко в горах розовый пылающий, но не сгораемый дворец небытия. Там среди псевдоруин, гротов, башенок, аллей, пиков небоскребов с площадками для геликоптеров служат небытию новые сикофанты и флагеллянты. На расписанной колеснице возят многорукую матерь богов – Кибелу. Подле стоит окуреваемая сивилла, резким звуком трубы возвещая пришествие. Новоподданные оскопляют себя, орошая рельсы ползней кровью. Сикофанты шепчут о дарах ее, филеры с задних рядов шествия подглядывают, успешно ли внушение. Отчаянные смертники бросаются под торчащие урчащие косы. Смерть, смерть, смерть, оду поем тебе.
В иллюминатор я видел торжествующий праздник. Слабые избрали богом сильного и поклонялись ему. Истекающий кровью Юра не понимает происходящего. Я держу его слабую руку. Он не спрашивает ни о женах, ни о детях. Ему кажется, что пришел Иисус. Тут же он забывает, и уже спрашивает, кто Иисус. Колдун, волшебник, парацельс? Мишель Монтень, колдун и ябедник, - улыбаюсь я. Он изобрел стол? А еще, Юра, Иисус изобрел стул. И тебе бы он сейчас явно пригодился, чтобы сохранить остатки биоматериала. У тебя и так в организме белка 6,8 %. Опустишься после реанимации до одного, или из киборга превратишься в робота с вкладышем для искусственных чувств, переживаний, ощущений физического удовольствия. Чтобы поддержать, я ввел выступы своего экзоскелета в Юрины пазы. Он задышал глубже. Так
32
мне и удалось дотащить его до госпиталя небытия. Еще чуть, и мне пришлось бы спросить Юру, не хочет ли он механического оплодотворения. Злорадная шутка для книги в стол, ну тот, который в представлении Юры, изобрел волхв Иисус.
25
Меня ввели в палату к Юре. Я уселся меж монитором и капельницей, без интереса разглядывая белые стены. Больше привлекало стекло, за которым в приемный покой ввозили раненых стражей небытия. Кому оторвало одну конечность, кому – другую, кому – голову, кому – значительно повредило панцирь с травмой мягких тканей или органов. На сортировочном пункте работали то ли медики, то ли специально обученные воины, иного ранга, чем те, которых мне пришлось встречать на улице. На них приглушенно сверкали белые панцири. Лица прикрывали низкие каски с забралом. Рассортированных раненых отвозили по коридорам с положенным на грудь номером. Номера начинались от 0 до 9, продолжаясь двумя цифрами, точкой, еще тремя цифрами. Впереди использовались латинские буквы.