Соединив два крыла воедино, окутав себя ими как туманом, он вскинул голову вверх и в карих глазах разлился неестественно яркий рубиновый цвет. Место, где ещё мгновенье назад стоял Атанас — пустовало, и только белый цветок абрикосы сорвавшийся вниз от резко всколыхнувшегося воздуха, говорил о том, что он здесь всё-таки был.
***
Пламя в камине отбрасывало рваные тени на стену, а по комнате разносился горьковато-пряный аромат чая с душицей. Разнообразные виды этого напитка были слабостью хозяина дома. На полках из белого дуба тесно прижатые друг другу стояли мешочки с китайскими зельями, различить которые можно лишь по приколотыми к ним лепесткам и цветкам разнотравий. Бархатистые листы мяты, краснобокие бусины женьшеня, оливково-зелёные листья бергамота и ещё огромное количество трав. Хоть и были они бережно приколоты к каждому мешочку, Атанас уже давно мог различать их по запаху. Способность узнавать малейшие нотки ароматов была заложена в нём с самого рождения, иначе как можно было бы почуять смерть.
Атанас крепко обхватил керамическую кружку с чаем стараясь согреть об неё вечно холодные пальцы. Теплолюбивым Атанас был с детства — если чай, то горячий, дров в камин как минимум две вязи. Странная тяга к теплу и необъяснимая жажда согреться, хоть и старательно подавляемая, но, тем не менее, очень сильная.
Обстановкой дома занимался сам Атанас, да и некому было больше. Посреди гостиной любимая софа обтянутая коричневой кожей, часто мог он засыпать в ней с недочитанной книгой в руках. Рядом с ней стопка фолиантов, не то чтобы являющаяся частью интерьера, но никогда не меняющая свою форму и высоту — она служила в основном тумбой для кружек с остывшим чаем. И снова книги — одна из стен представляла собой огромный книжный шкаф — равный ей в высоту и ширину. Кое-какие корешки были обтрёпаны, а у некоторых и вовсе отсутствовали части, но большинство из них красовались золотистыми завитушками на боках. Над камином, дающим уютный свет, висели всё те же полки из белого дуба с различными сортами чая. Оконный проём заполнял витраж, в дневное время лишь выборочно пропускающий свет в помещение. Не имеющий ни художественной, ни какой-либо ещё ценности, он выглядел удручающе. Он был цвета похожего на цвет стекла от пивных бутылок, в хаотичном порядке соединенные осколки принимали слегка небрежный вид.
Раздался требовательный стук в дверь, Атанас неохотно отставил кружку на стопку фолиантов, и пошел открывать настойчивому гостю. На пороге, как он и ожидал, нахально облокотившись об косяк, стоял Маркус. Условно своих знакомых и друзей Атанас ассоциировал с напитками, и если пахнущий цитрусовой цедрой Эйвери был для него апельсиновым соком, то лучший друг Маркус — каркаде. Казалось бы, парень и должен пахнуть как-то по-мужски, но Атанас отчётливо чувствовал фруктово-ягодный аромат, точно такой же, как у напитка фараонов. Да и красота Маркуса была больше мягкой и нежной — по лисьи рыжие, густые волосы спадали на плечи мягкими волнами, миндалевидные глаза почти оловянного цвета, всегда смотрящие в упор и с вызовом, а иногда и лукавством. Маркус запустил руку в волосы и нервным движением отбросил их назад, татуировка часов нарисованных в стиле Дали показывала восемь вечера — точное время.
«Самые точные часы на свете, а красуются на запястье у него» — подумал Атанас, смотря на татуировку друга. У всех свои маленькие привилегии, сын Времени не исключение.
— Не впустишь меня? — насмешливо выгнув бровь, поинтересовался рыжеволосый.
Атанас промолчал и лишь встал полу боком, тем самым приглашая войти. Сняв серый кардиган, надетый поверх простой чёрной футболки Маркус небрежно бросил его на любимую кушетку хозяина как делал это всегда, не обращая внимания на возмущение друга. Маркус не раз подбивал его приобрести больше мебели в дом, для удобства своих гостей, но тот наотрез отказывался, никак это не объясняя. Атанас уселся на пол напротив него, приняв позу лотоса.
— Сегодня снова столкнулся с Эйвери? — спросил Маркус, разваливаясь, на единственном посадочном месте во всей комнате.