– А ты что визжишь, Кама, я тебе обычным языком говорю, мое решение неизменно, и она - мать мальчика, ты с духами решила спорить? – я напряглась, это что родственнички у меня сына собираются забрать, – ты смотри, кулаки сжала, сил встать нет, а готова ребёнка своего защищать, – восторженно поцокала бабка языком и уже не так сварливо, – легче?
Я прислушалась к своим ощущениям, а ведь, действительно, сердце не колет, слабость есть - это да, но я вроде как жива, чему несказанно рада.
– Мама… – всхлипнул Дани и прижался щекой к моей руке.
– Солнышко мое, – белыми, непослушными губами попыталась сказать еще что-то, но сил на это просто не было.
– Выпей еще, сейчас отпустит, а ты мать успокой, а то видишь, боится она, воспитала хорошего пацана, а сама же не верит в него и в себя!
– Мамуль, мне все еще старая Нина рассказала, что я тебе не родной и ты меня откуда-то притащила, она еще пугала, что если буду себя плохо вести, то туда меня обратно и унесут, я маленький был, боялся, – кулаки сжались сами, вот же гадская бабка и чего ей не жилось нормально, неужели от того, что сделаешь больно кому-то, тебе легче станет? – Так что, мама, я все знал, но это же не меняет ничего, ты же моя мама? – и столько надежды в этом дрожащем голосе, слезы опять потекли по щекам, я постаралась подтащить ребенка к себе поближе.
– До последнего моего вздоха и даже за гранью, – тихо шепчу ему, жаль, что так много посторонних при нашем разговоре, но откладывать такие слова я не буду, их говорят к месту, – я люблю тебя, мой хороший!
– И я тебя мамуль, очень сильно, – он обнимает меня за шею, прижимая так сильно, что не хватает воздуха, растет мой сынок, раньше его объятья были такие слабенькие.
– Не задуши мать, – ворчит Тиса, – а ты куда собрался? Забери младшего брата, видишь, мать еле живая, – Тиса ворчит на Юнаса и я ей благодарна, видимо, мальчишка решил, что он лишний, ведь он не родной и хотел сбежать, но она не дала и за это я ей прощу ее последние колкости и свой испуг во время ритуала.
– Я не понимаю, если она ему не мать, почему мы не можем забрать его в свой дом, он мой внук! – рычит Ульф, на что Тиса, как больному, разъясняет.
– Я тебе еще раз говорю, она его мать! Ее признали норманнкой духи и они связаны, ты что, сообразить не можешь? Свалились как снег на голову, я тебя, Кама, просила, если решите пойти, позвать меня, но вы же взрослые, умные, смелые, вы все можете сами! – она так напирала на них, уперев руки в боки, что мне самой было не по себе, а им, наверное, вообще страшно, – Чуть не довели девчонку, испортили начало отношений с внуком, что глаза вылупил, не понял, Ульф? Так я расскажу, мне не жалко, у ребенка на глазах мать теряет сознание и почти полчаса не приходит в себя, он в панике, ведь у него, кроме Юнаса и ее, никого нет, Ледяной за куполом, он не помощник, хорошо, что парень умный, сразу помчался ко мне. А вы, вместо того, чтобы успокоить малыша, помочь, пытались его забрать к себе в дом, не видя, что ребенок в истерике. Кто вас после этого умными назовет?
– Мы не хотели, чтобы он видел мать в таком состоянии, – пытается оправдаться женщина, но Тиса перебивает ее грубо.
– Не ври мне!
– Если бы с ней что-то случилось, ребенок был бы под присмотром, – пытается еще раз оправдаться.
– День перестает быть томным, – повторила я слова сына, тихо обалдевая от происходящего.
21
Я давно не слышала, чтобы кого-то так хлестко ругали, причём, все слова были корректными и правильными, вот только складывались они в очень обидные предложения. И нет, Тиса не оскорбляла, она просто морально уничтожила своих оппонентов, напоследок бабушка с дедушкой попытались обратиться к Дани и позвать с собой, но мой ребенок настолько не свойственно ему лаконично и очень резко ответил «Нет!», что вопрос закрылся автоматически. Единственное, уже в дверях Кама обратилась ко мне и попросила не обижаться на них, просто Сэм - их единственный ребенок, а Дани — это его продолжение. Мне было жаль их, как родителей, но отдать им своего ребенка - ни за что.
– Мы всегда рады тебе и твоей маме, надеемся вы когда-нибудь придете в гости, – женщина всхлипнула и резко развернулась.
– Не ной, Кама, умнее надо быть, а в гости они придут, как не прийти. Да? – это уже мне и настолько острый взгляд, что я мгновенно поняла - отказываться нельзя.
– Мы зайдём в гости, – пришлось пообещать, при этом смотрела я на Тису и корчила ей лицо, показывая, что я негодую, женщина на мое кривляние только фыркнула.
– Спасибо, – столько надежды и благодарности, что мне стало совестно, нам не сложно, мы обязательно зайдем в гости к этим одиноким норманнам.
Когда за ними закрылась дверь, Тиса уселась напротив меня и внимательно уставилась мне в глаза, я заерзала, как-то недобро она смотрит.
– Что? – не выдержала я первой.
– Это ты мне скажи, что, – отлично, и что она от меня хочет, не знаешь, что сказать, будь вежливой.
– Спасибо за помощь, – она кивнула, принимая мою благодарность, я замолчала, не зная, что еще сказать, вот же тяжелая бабка в общении!
– Ничего спросить не хочешь? – очень хочу, например, когда ты уйдешь, но это не вежливо.
Я неопределенно пожала плечами, может быть, я просто от лекарства еще плохо соображаю.
– То есть ты спорить с моим решением не будешь? – я удивленно приподняла бровь, вот о чем она? Неужели обязательно быть такой загадочной? – Я рада, что ты благоразумная и понимаешь, отказаться от наследования не сможешь, – благоразумная, это я благодаря валерьянке, и это не благоразумие, а полнейшее спокойствие, которое уже во всю захватило меня, – Обучение начнем через пару дней.
Я еще обдумывала эту реплику, а от бабки и след простыл, на пороге еще выдала какие-то указания Юнасу и умчалась, и чего она старухой прикидывается, да ей в скорости и энергии любая молодуха позавидует. Мальчишка вернулся к дивану, на котором я лежу, а потом, видимо, решил высказаться.
– Хелли, – я угукнула в ответ, что слышу его, – ты умрешь? – вот же блин, даже сквозь валерьянку прошибает. Дико вытаращив глаза, честно выдала:
– Не собиралась в ближайщие лет тридцать! – на что этот неописуемый мальчишка важно кивнул и серьёзно добавил.
– Хорошо, я запомнил, но мы через двадцать пять лет вернемся к этому разговору, я считаю, что тридцать лет — это очень мало. Хорошо?
– Обязательно, – бедные мои глазки, так из орбит вылезать.
– Я очень испугался, особенно, когда Дани закричал, – он тихо всхлипнул, уронив голову себе на грудь, – какой из меня воин, если я так сильно боюсь?
– Самый лучший из тебя получится воин, потому что в момент опасности ты взял на себя ответственность, быстро сориентировался, кого надо позвать и успокоил Дани. Ты - мой герой! – я улыбнулась мальчику и протянула ему руку, он нерешительно взял ее, а я потянула к себе и вот уже на моем диване сидят два маленьких мальчишки (и пусть один внешне очень даже большой, вот только внутри он еще малыш), которые испугались за меня. Я гладила их по волосам, пытаясь передать в этой маленькой ласке, что все хорошо, уже все хорошо.
– Маме когда плохо стало, меня рядом не было и я не позвал на помощь, – неожиданно признался Юнас, неужели винит себя, у меня и сердце сжалось.
– Я знаю, если бы ты был рядом, ты бы не растерялся и обязательно все сделал правильно, – начинаю осторожно объяснять ему, что он ни в чем не виноват, – это не твоя вина, что ты был не рядом. Ты понимаешь это? – пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он их отводит в сторону.