– Ты меня занимаешь разговорами, а я тебя кормлю завтраком, – окончательно решила я и усадив ее на кухне за стол, стала готовить запеканку.
– Ты был прав, женщины - такие женщины и очень непонятные, а самое странное, раньше мама была понятная, – краем уха услышала, что Дани Юнасу ворчит.
– Они, когда по одной, еще понятные, а стоит им сбиться в компанию и все, понятности как не бывало, но мама, она, пожалуй, самая понятная из всех знакомых мне женщин, – Юнас голосом знатока стал объяснять Дани, что девчонки (которых я почти и не видела тут) такие же непонятные и сложные.
– Сегодня все собираются на площади, потому что появились данные, что за куполом творится что-то опасное, ты пойдешь? – Мари говорила, видимо, еще что-то, но я не слышала ее, слушая сына, чуть подумав, что она хочет этим сказать, решила подтвердить, что на площадь пойду, а дальше посмотрим.
За что мне нравится Мари, так это за неиссякаемый поток информации, она кладезь новостей и знаток всех историй поселка. Она развлекала меня болтовнёй еще минут сорок, пока я готовила запеканку, детвора за это время успела умыться, собрать вещи в школу, одеться и спуститься кушать.
– Это очень вкусно, – с восторгом доедая третий кусок, твердила Мари, мальчишки переглядывались и хихикали, а я подкладывала еще кусочек этой сладкоежке.
Хотя в этот раз я постаралась сделать менее сладкой запеканку, а то первый раз дорвавшись до сахара, я перестаралась, и хоть Дани ел с обезумевшими глазами (до этого сладость для нас была роскошью), но я объективно понимала - невкусно, когда чересчур сладко.
– Так что, идем? – Мари доела последний кусок и с грустью взглянула на пустую тарелку.
– Сейчас быстро переоденусь, – я встала, чтобы пойти наверх, но Мари меня остановила.
– Вот же я балда, для тебя Ингрид тут вещи передала, ты не подумай, новые, у нас Тоня хорошо шьет, – Мари шариком выпрыгнула из-за стола и помчалась ко входу. Странно я, когда ее впускала и не заметила ничего у нее в руках. Оказывается, она поставила сумку на пороге, когда стучать начала и забыла занести, ох, уж эта Мари.
Ко мне перекочевало несколько свертков, на одном очень настаивала сама Мари, утверждая, что это просто что-то невероятное, Тоня придумала, а Ингрид подхватила эту идею.
– Правда, если честно, мы немного боимся надевать это первыми… – все ясно, эти партизанки хотят ввести новую моду, вот только сами боятся, тут я и не скажу, что я прямо очень смелая в таких делах…
Я на свет достала юбку из хорошей плотной ткани, она мне понравилась сразу, а когда я развернула ее то просто замерла, пытаясь осознать. Это были широченные штаны – юбка. Говорят, такое носят в Южном эмирате, там женщины более уверенные в себе и предпочитают удобства, я же такое и не видела ни разу в живую, только рассказы, думала, сказки.
– Ну так как, наденешь? – с надеждой спросила Мари, глядя умоляющими глазами, – Так достали юбки, путаешься в них постоянно, – жалобно заныла эта манипуляторша.
И я пошла в ванную померить сие творение, сидит отлично, за счет модели легко подгоняется по фигуре и действительно очень удобно, а так и не скажешь, что это не юбка. Вышла на всеобщее обозрение и получив восторженные комментарии, решила, что такой одежде быть в моем гардеробе. К юбке прилагался еще и жилет удлинённый, он точно скрывал, что на мне сейчас не совсем юбка.
– Мари, а тот костюм что я надевала на обряд, там ведь были брюки? – спросила я, закрываясь в ванной и одеваясь окончательно.
– Да здесь нормально носить брюки и женщинам, но норманнки сами решили, что это не женственно, а местные непривычные к брюкам вот и получилось, что носим мы только юбки. Раньше норманнки же были и воинами, и творцами, и учеными, поэтому были равны мужчинам, как в стиле жизни, так и в одежде, а вот после той ошибки все стало по-другому.
– Вернем былое, – хитро подмигнула я и покрутилась в завершенном образе перед зрителями.
– Мамуль, мне нравится, ты очень красивая! – Данька подбежал, дернул меня за руку, это, чтобы я наклонилась, и сразу поцеловал в щеку, я прижала сына. Он так быстро растет, уже не потискаешь его, как раньше, вот и сейчас мгновенно вырвался, и помчался за своей сумкой.
– Мне тоже нравится, – смущённо добавил Юнас, его я потрепала по волосам, не решаясь обнимать, он держит дистанцию, и я боюсь его торопить и брать напором.
– Все готовы? Тогда пошли, – скомандовала я своему отряду, и первая пошла к двери.
Мальчишки при выходе из двора умчались вперед догонять друзей, а мы с Мари шли медленно, хотя она и рвалась идти быстрее, но мне как-то боязно, тут ведь снег, лед, еще поскользнётся.
На площади действительно было очень много народу, наверное, все, кто сейчас в поселке, стояли на площади, общаясь между собой. Детвора промчалась в школу, а на ступеньки вышел директор школы.
– Я к мужу, – пискнула Мари и побежала к своему краснокожему, который до этого внимательно на нее смотрел, подбежав к нему, она попала в объятья, и я отвела взгляд. Когда одинок, парочки тебя раздражают.
– Пару часов назад пришло сообщение, что наши попали в плен, – вот так без подводки или каких-то вводных слов резко начал директор, площадь мгновенно затихла, все были шокированы этой новостью. А до меня медленно доходила, ведь там за куполом был Кьелл и значит он тоже…
– Есть те, кому удалось избежать плена? – вопрос, который задал мужчина, стоявший недалеко от меня, четко озвучивал мои собственные мысли.
– Сообщение передал Сокол, он же сказал, что из отряда их осталось двое, но они пойдут следом, в надежде помочь нашим, – я внимательней присмотрелась к директору и увидела синяки под глазами и хмурые складки на лбу, – есть подозрение, что нас предал кто-то из своих, у людей есть оружие карист, – вы когда-нибудь слышали гром в ясный день, такой чтобы уши закладывало? Площадь взорвалась синхронными выкриками и гомоном, что такое быть не может, а потом как всегда бывает кто-то крикнул первым и все подхватили на волне паники.
– Это все Исак и его женщина!
– Хватит врать про нее! – заорал в ответ ученый и по тому как он сжал кулаки, стало понятно: он доведен до грани этим бойкотом, упреками, и последние выкрики — это его предел.
– Исак, – директор смотрел ему в глаза, видимо, решаясь что-то сказать, – нам надо будет поговорить, – ох, не это он хотел сказать, мужчина весь побелел и смотрел на всех, как на врагов.
– Не могла она, слышишь! Все вы! – что не могла, не знаю, но мне так жалко стало этого талантливого ученного, который сейчас стоял против всех, – Она вернется и тогда!
– Не вернется, – грубо прервал его директор и на мгновение закрыл глаза, – она погибла, — наверное так и стареют за мгновения, я взглянула на Вепря и по тому, как он опустил глаза и не только он, я поняла, знали, козлы, знали и молчали!
Исак тряс головой, отказываясь верить в услышанное.
– Пойми, мы хотели, как лучше… – директор замолчал, не зная, что еще сказать, да что тут скажешь, какими жестокими надо быть, чтобы врать человеку, тьфу, норманну, что его жена сбежала от него, он, поди, ее ждал, верил, надеялся.
– А получилось, как всегда, – мне казалось я сказала тихо, вот только на площади была тишина, и меня услышали.
– Хелена пойми, он страдал, – начал Вепрь, но я перебила.
– А сейчас он не страдает, или может быть он не страдал, пока вы все его избегали, одни нос воротили, другие врали, глядя в глаза? – воздух тут, видимо, пьянит, иначе почему я все время лезу, куда не следует.
– А может, она шпионка? – начал какой-то юнец, глядя на меня и тут же с одной стороны получил подзатыльник от Вепря, с другой стороны по спине палкой от Тисы, где она ее только взяла и такое шипение отборных змей от Ингрид и компании, что пацан голову вжал в плечи и, видимо, пытался сквозь землю провалиться.