– Мика, хватит, – строго остановила начинающийся скандал Мила и тяжело вдохнув, решила рассказать нам их историю, – Меня в этом лесу знают, как травницу, – и я, присмотревшись, наконец, поняла, откуда ее знаю, действительно, видела несколько раз, вот только тогда она была статной женщиной, опрятной, строгой, но никогда не отказывающей в помощи.
– В баронство пришла армия, расположилась в лесу, часть в городке и начали вояки ожидать приказа к штурму. Народ уже привычный, на норманн войной ходят раз в десять лет, где-то на пару часов, а потом бегут как зайцы дальше некуда. Но в этот раз были солдафоны уверены в своих силах, во всех пабах трепались, что они с мощным оружием, которое наверняка победит соседей. Им, естественно, никто не верил, да и норманны никого не обижали, так что простому люду эта война и даром не нужна. Вот только барон наш все рвет когтями землю, мол, вырезать подчистую, напасть надо, привел священников, чтобы они всем рассказывали, что это богоугодное дело.
Армия стояла три недели, за это время солдаты от скуки выпили всю выпивку крепче компота и попортили кучу девок, селянки - бабы суровые, и чтобы мужей солдаты не поубивали, если те полезут разбираться, молчали. А эти все распалялись, стали к девчонкам приставать, да и…
Что «и» она могла и не говорить, мы взрослые люди, все поняли по ее недосказанности, все женщины посмурнели, смотрю Ингрид кулаки сжала так, что аж костяшки побелели.
– Мика сестру схватила, да подружку свою с младшими, да ко мне через лес начала пробираться, она мою ученица, поэтому и решили идти ко мне, чтобы укрыться.
– Один к Але все цеплялся, а ей только двенадцать, – вскинулась «волчонок» и посмотрела четко мне в глаза, я с трудом проглотила ком в горле, животные…
– Вот только у меня они укрыться не смогли, начались боевые действия, а моя сторожка слишком близко к норманнам была, вот ночью и подняла я детей и повела по тропе, надеясь пройти в поселок, под защиту, у меня тут есть друг… – она покраснела, ох как интересно, – он говорил, будет нужна помощь я смогу пройти сквозь купол, а он поможет.
– А как зовут, друга? – бдительно спросила Ингрид, вот же недоверчивые, или тут женское чутье, переживает, кто ходок.
– Вепрь, – совсем тихо призналась Мила и опустила голову.
Ох и густобровик, восхитилась я, тихонько хихикнула и переглянулась с Ингрид, у той на лице было написано: «да не может такого быть».
– Это просто прекрасно, – решила Ингрид и подвигала бровями, и вот после этого все как-то оттаяли.
– Мам, малыши есть хотят, – ребенок подошел ко мне и, заглядывая в глаза, выдал эту страшную тайну, – но стесняются и очень боятся, что их за это накажут. А у нас совсем ничего нет? – и столько надежды в его голосе, и самое ведь грустное, он не для себя старается, а для малышей.
– Прости малыш, мы сейчас что-нибудь придумаем, но пока только водичка, – я погладила его по щечке.
– Да я что, я привычный, а они маленькие, их жалко, – я вспыхнула, да он прав, это только здесь мы расслабились и начали нормально питаться, а до этого бывали и у нас плохие дни. Я смотрела, как сын пошел к малышам и что-то важно рассказывал, а мне хотелось сквозь землю провалиться.
– Хелена, у меня кое-какие травки и корешки есть, можем заварить отвар? – предложила Мила, и все развили бурную деятельность. Юнас откуда-то притащил котелок, который наполнили водой, а Мила из своей сумки, которую до этого и видно не было, достала травок и бросила в воду.
Детвору мы поили отваром по очереди из котелка, стараясь не обжечь, но и перелить было не во что. Потом и сами сделали пару глотков, радуясь хоть такому питью. Юнас пытался еще раз уговорить меня, чтобы отпустила его на охоту, но тут вмешалась Мила, рассказав, что по лесу и горам лазят воины и что это очень плохая затея. День прошел в ожидании чего-то, вечером опять уложили детей между собой, согревая своим теплом и попытались уснуть. В этот раз это было сложнее, мы отдохнули, и мы голодные, а уснуть на пустой желудок, который сводит голодной судорогой, очень нелегко.
Я ворочалась, и в какой-то момент поняла: не усну, а своим пыхтением только ребяток разбужу, поэтому решила встать, водички попить, заодно в соседнюю пещеру сходить.
Сначала я решила, что мне показалось и это просто преломление света, луна там или еще какая-та умная теория. Вот только когда эта самая «теория» зашевелилась возле входа в нашу пещеру, я поняла страшное, оно реально и совсем не теоретически, а даже очень практически. Стараясь не шуметь, осмотрела пещеру и, не найдя ничего лучше, взяла палку, которую, видимо, ребята притащили с ближайшей тропы на костер. Ухватила ее поудобней и собиралась доказать «теории», что ей здесь не рады. В проходе появился сгусток снега, такой огромный ком, который все время шевелился, как будто вынюхивал что-то. Я вот в науке не сильна, но даже моих знаний хватит, чтобы с уверенностью сказать, такое снег делать не должен! А когда снежок повернулся ко мне так сказать передом и на этом коме четко были вины яркие светящиеся глаза, все произошло без моего непосредственного участие. Точнее без моего адекватного участия, организм делал все на автомате.
Палка взмылась вверх и со всей силу упала на «голову» снежного кома, глаза, до этого жадно вглядывающиеся в пещеру, сошлись в кучку, чтобы в следующее мгновение гневно сузиться и уставиться на меня, точнее на палку. Я вот на нее тоже посмотрела, занесённую над головой для следующего удара и поняла, буду бить. Так на всякий случай, для профилактики.
– Не смей! – рыкнул ком, но я решил не слушать всякие неведомые природе явления и вообще прикинуться глухонемой, поэтому опять опустила палку на голову этого снежка.
Ком взвыл и дернулся, вот только сзади его подпирали, поэтому уйти от моего возмездия у него не получилось.
– Дети тут? – рыкнул кто-то сзади снежного кома, и я совсем рассердилась, это они что на детей беззащитных охотиться решили?
– Я тебе дам детей, снежинка - переросток! – возмутилась я и опять попыталась ударить палкой обидчика, тот в свою очередь отказывался встречаться с моей палкой, поэтому рассыпался на снежинки и просочился в пещеру. Ну нет уж, я, издав крик команчи, с палкой наперевес помчалась по пещере за вихрем снега. Угрожая страшной расправой, если он только сунется к детям. Где-то после третьего круга по всей пещере (а она, между прочим, не маленькая) я наконец поняла, что мы со снежинкой извращениями занимаемся при свидетелях.
– Чего это она так? – шепотом спрашивает один из мальчишек у Юнаса, на что мой сын, гордо отвечает.
– Заслужил, она нервничала, а нервничать она не любит, так что он еще легко отделался, хотя, все может измениться и отделается все-таки тяжкими…
Ну, ребенок, спасибо, выставил мать страшным монстром, мне так обидно стало, я между прочим их спасаю по мере своих сил. Когда к шепоткам детей добавился мужской смех, я озверела.
– Хорош прием, враг не пройдет, – гудит под сводом бас Троя и я, дернув плечом, продолжаю в упор смотреть на снежинку.
А она, снова стала комом снега, таким подвижным и посмотрела на меня своими разноцветными глазами. Так, стоп. Глаза разного цвета, Трой рядом, Юнас не кричит и не командует спасаться, что это получается?
Я еще раз присмотрелась к оппоненту и, стукнув палкой по руке, серьезно предупредила:
– Сейчас буду бить!
– Остановись! – взвыло чудовище, – Я думал ты обрадуешься, что мы живы!
– А я рада, а еще напугана до трясущихся коленок и не могу понять, что это такое страшное передо мной, – миролюбиво заявила и сделала маленький шажок к кому. Я еще умолчала, что переживала за него и что все эти недели, пока он прятался от меня, была как на иголках.
– Ты меня покалечишь, – спокойно проговорил он.
– Не без этого, но это попутные потери, – серьезно заявила я и подошла почти вплотную.