Наконец, был еще один, никем не планируемый результат многолетней усобицы. Как полагается во время гражданской войны, великие и удельные князья «и воевали, и грабили, и полон имали», людей «безчислено пожигали», «в воду пометали», «иным очи выжигали, а иных младенцев, на кол сажая, умертвляли». Татары продолжали опустошительные набеги «до самого рубежа Тверского». Жителей разоренных городов и сел пугали «лютая зима», «великий мор», частые неурожаи: «Мнозе от глада падающе умираху, дети пред родители своими, отцы и матери пред детьми своими; и много разидошася: инии в Литву, а инии в Латиньство, инеи же бесерменом и жидом ис хлеба даяхуся [то есть продавали себя в холопство] гостем».
В этих испытаниях потихоньку исчезли городские вечевые собрания. Судя по междукняжеским договорам, князья имели право посылать своих наместников в города, чтобы «очищать холопов наших и сельчан», то есть возвращать ушедших в город подданных. Этим русские «посады» отличались от развитых центров Западной Европы, где «городской воздух делает свободным»: по прошествии года и одного дня проживания в городе человека нельзя было вернуть в зависимость от прежнего владельца. Последующее «собирание земель» в одном Московском государстве завершило этот процесс, уничтожило почву, на которой могли действовать вечевые институты. Как писал А. А. Зимин, «градус несвободы повысился». И все же в конце xv – первой половине xvi в. самодержавие не могло существовать без «земства» и местного самоуправления – у него еще не было армии солдат и чиновников. Самодержавно-крепостнический путь развития еще не был предопределен.
Борисов Н. С. Иван Калита. М., 1995.
Зимин А. А. Витязь на распутье: феодальная война в России xv в. М., 1991.
Кривошеев Ю. В. Русь и монголы: Исследования по истории Северо-Восточной Руси xii – xiv вв. СПб., 1999.
Лурье Я. С. Две истории Руси xv века. СПб., 1994.
Пашуто В. Т. Голодные годы в Древней Руси // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1962. Минск, 1964.
1564. Опричнина против земщины
Ввоскресенье 3 декабря 1564 г. Москва застыла в недоумении. Царь по обычаю уезжал в Коломенское праздновать Николин день. Но на сей раз царский «подъем» был совершенно необычен. Царь забирал с собою не только «святость» – иконы и церковную утварь, но и всю свою казну и даже объемистую «либерею» (библиотеку). Избранные бояре, ближние дворяне и приказные получили распоряжение следовать за государем с женами и детьми. Сопровождать гигантский царский поезд из двух сотен подвод должна была отборная дворянская конница «со всем служебным нарядом». Ясно было, что «богомолье» предстоит из ряда вон выходящее. Царь что-то затевал, но даже маршрут поездки держался в сугубой тайне.
Объяснение появилось ровно через месяц. 3 января 1565 г. из Александровской слободы, где обосновался государь, пришло его послание митрополиту Афанасию, немедленно оглашенное на импровизированном Земском соборе. Свой отъезд царь объяснял «гневом» на «государевых богомольцев» – церковных иерархов, а также бояр, детей боярских и всех приказных людей. Царь подробно «исчислял» «измены боярские и воеводские и всяких приказных людей». Бояре и воеводы, если верить царю, растаскивали казну и присваивали государевы земли, а оборонять страну от крымских татар, Литвы и «немец» вовсе не желали. Вина церковных иерархов состояла в том, что они заступались за тех неугодных царю слуг, которых он хотел «понаказать». В завершение послания царь объявлял, что «не хотя их многих изменных дел терпеть, оставил свое государство» и поехал поселиться, где «его, государя, Бог наставит». Одновременно в особой грамоте торгово-ремесленному люду столицы Иван iv писал «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет».
В совокупности послания Ивана составляли очевидный единый ультиматум. Городская чернь натравливалась на верхи общества и после оглашения царского послания выразила полную готовность собственноручно царских «изменников» истребить. Условия ультиматума были немедленно приняты. В тот же день митрополит Афанасий послал в слободу депутацию с соборным приговором, предлагающим царю править страной «как ему, государю, годно».
5 января царь принял в слободе московскую депутацию, сообщил ей о милостивом согласии вернуться к управлению государством, но на особых условиях, а именно «учинить ему на своем государстве себе опричнину». Опричное (особое, личное царское) войско послужило инструментом установления неограниченного самовластия. Путь построения сословно-представительной монархии, начатый реформами предшествующего десятилетия, был отвергнут.