Утверждение новой династии и союз с Польшей сопровождались рядом принципиальных условий. Король Сигизмунд, осаждавший в это же время главную русскую крепость на западной границе – Смоленск, должен был прекратить военные действия и «городы, к Московскому государству належачие… со всем, как были до нынешние смуты, к Московскому государству очистить». Новый царь обязывался блюсти православие как единственное допустимое вероисповедание: «Всем православным християном быти в православной християнской вере греческого закона по-прежнему, и римские веры и иных разных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов в Московском государстве и по городом и по селом нигде не ставити».
Послы отстаивали сохранение прежней социальной структуры и национальной независимости: «Польским и литовским людем на Москве ни у каких земских росправных дел и по городам в воеводах и в приказных людях не быти… и всех чинов служилых и жилецких людей Российского государства имети государю королевичу всех по достоинству в чести и в жалованье и в милости, как было при прежних великих государех царех московских; и прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве не переменяти».
Но главное – определялся круг вопросов, которые отныне государь должен был решать «с приговору и с совету» представителей русского общества:
На Москве и по городом суду быти и свершатись по прежнему обычаю и по судебники Российского государства, а буде похотят в чем пополнити для укрепления судов, и государю на то поволити з думою бояр и всей земли… А не сыскав вины и не осудивши судом всеми бояры, никово не казнити и чести ни у ково не отымати и в заточенье не засылати, поместей и вотчин и дворов не отымати. И о всем том делати государю с приговору и с совету бояр и всех думных людей, а без думы и приговору таких дел не совершати.
Таким образом, за годы Смуты в сознании «верхов» московского общества уже появилось представление, что государь должен был занять трон с согласия «всей земли» как верховного сословного органа. «И что нам от земли повелят, то мы и учиним», – говорили послы польским дипломатам.
Августовский договор не был тайным сговором нескольких бояр, а выражал волю находившихся в Москве «чинов» русского общества – более 500 человек «стольников и дворян». На следующий день жители Москвы принесли присягу в Успенском соборе, а затем из столицы стали рассылать грамоты в другие города с предписанием привести их население к присяге. Нового царя признали Новгород, Владимир, Кострома, Ярославль, Ростов, Вологда, Углич, Белоозеро, Коломна. Еще раньше, на основании февральского соглашения, королевичу присягнули служилые и посадские Зубцова, Ржевы-Володимировой, Дорогобужа, Вязьмы, Можайска, Старицы, Брянска и Серпейска. Чтобы не допустить в Москву самозванца, бояре в сентябре 1610 г. впустили в столицу польский гарнизон.
Некоторые историки полагают, что эти договоры, как и «крестоцеловальная запись» Шуйского, могли стать началом выхода из Смуты и являлись шагом от самодержавия к правовому государству. Приглашение иностранного, но «законного» и «природного» принца на престол, как и ограничение его прав при избрании, скорее всего, было возможно. Несомненным было и стремление правящей элиты гарантировать себя от повторения опричных казней. Можно полагать, что были бы обеспечены свободные контакты между государствами и подданными, что сделало бы русское общество доступным для польско-литовского культурного влияния. Военный союз позволил бы более успешно бороться с татарскими набегами. Купцам обоих государств позволялось свободно торговать всякими товарами на их территории. Наметилось бы некоторое сближение политического строя Речи Посполитой и России, при том что последняя сохранила бы свое социально-политическое устройство и «прежние обычаи».
Но договор сразу же оказался под угрозой. Во время переговоров выявились «недоговоренные статьи»: остался открытым вопрос о переходе Владислава в православие и его браке – москвичи настаивали, что их государь должен взять себе жену «в Московском государстве православную». Для решения спорных вопросов к королю отправилось многолюдное посольство из представителей уездных дворянских корпораций-городов, стрельцов, подьячих и нескольких «торговых людей», во главе с митрополитом Филаретом и боярином князем Василием Голицыным. Резонно полагая, что овладеть русским троном можно только при поддержке русского общества, московские политики считали, что для достижения этой цели король должен немедленно прекратить войну и отправить сына в Москву. Послы просили, чтобы «государь наш королевич пожаловал, крестился в нашу православную хрестьянскую веру греческого закона», настаивали на недопустимости пропаганды католицизма и сохранении территориальной целостности своего государства.