— Вы не сердитесь на меня? — спросила Настя, когда карета подъехала к ее дому.
— Нисколько, — заверил ее Вронский.
— Тогда я пошла?
— Мне кажется, вы что-то забыли сделать, — весело посмотрел ей в глаза Константин Львович.
— Да? — вскинула на него немного удивленный взор Настя. — Что же?
— То, что подтвердило бы, что мы остались друзьями и что однажды вы уже проделывали, правда, поднявшись на цыпочки.
И Константин Львович несколько раз ткнул пальцем в свою щеку.
Настя наклонилась, быстро чмокнула его в указанное место и, не дожидаясь, когда он выйдет из кареты и поможет ей выйти, выпорхнула из экипажа.
— Спокойной ночи! — крикнул он ей вслед.
— Спокойной ночи, — отозвалась Настя, и карета тронулась.
Когда она скрылась из виду, Настя все так же оставалась стоять у парадного крыльца дома. Ночь, несмотря на тяжелые облака, скрывающие собой звезды, была безветренной и теплой.
«Ах, Дмитрий Васильевич, Дмитрий Васильевич, — задумалась Настя и пошла прочь от дома, не выбирая направления. — Вот вы женитесь, а любите ли вы свою избранницу? Если нет, то вам, мой милый, всякий раз придется делать то же самое, что сегодня пыталась проделать я. Ложиться в постель с нелюбимым человеком. И это будет не так-то просто…»
Поначалу Настя думала о нем спокойно, потом стала спорить, что-то доказывать, будто он шел рядом и отвечал ей. Один раз она даже воскликнула вслух:
— Ах, оставьте! — после чего, спохватившись, даже огляделась по сторонам: не слышал ли кто ее. Но улицы были пустынны, дома с потушенными окнами спали, и мало того, что ее никто не слышал, никто и не желал слушать.
Так, разговаривая с Нератовым, она шла, не зная куда, покуда ноги сами не вынесли ее к их беседке на Пресненских прудах. Удивленно оглядевшись, Настя вошла в беседку, села на скамейку и уставилась в непроглядную темень невидящим взором. Вспомнились ее встречи здесь с Дмитрием. Боль, безысходная тоска и раскаяние нахлынули на нее с такой силой, что глаза ее мгновенно наполнились слезами.
— Дура, — неслышно шептали ее губы. — Какая же я дура…
17
Нравится ли ему Зинаида Аполлоновна Колокольцева? Нравится… Она умна, образованна, и весьма прехорошенькая особа, как говорит о ней дед. Впрочем, по выходе из иезуитского коллегиума ему нравились многие женщины (и что с того?), с кем ему пришлось сталкиваться и общаться, что он делал неловко и поэтому, верно, всегда смущался. Князья братья Голицыны и Володька Юсупов, с которыми он вместе воспитывался в коллегиуме, как-то сразу нашли верный тон обращения с женщинами, что ему пока не удавалось. Женщины казались ему верхом совершенства, существами божественными, коим надлежало поклоняться, а не тащить в постель, чтобы… Об этом «чтобы» думать не хотелось, и в то же время думалось совершенно независимо от его воли и желания. Особенно после того случая, когда буквально через неделю после выхода из коллегиума Юсупов потащил его в «один веселый дом», как он с непонятным тогда смешком выразился. Дом оказался борделем, и, когда одна из тамошних девиц, призывно улыбаясь, села ему на колени и положила его ладонь себе на грудь, он сбросил ее и просто сбежал под хохот посетителей и их девиц. Конечно, есть девицы, а есть и девки, и отличаются они друг от друга, как небо и земля. Это в свои двадцать с лишком лет он, конечно, понимал. Но есть среди них и такие, кого сразу и не определишь, к какой из этих двух категорий они относятся. Взгляд прямой и открытый, голосок ангельский, а на поверку… Вот, скажем, Настя…
Нератов остановился, мотнул головой.
«Ты ее еще Настенькой назови»! Не думать о ней! Она не стоит того, чтобы уделять ей хотя бы мгновение своей жизни! Но вот как заставить себя не думать о ней?
Дмитрий вздохнул и поднял голову. В ночном небе, скрывая звезды, висели тяжелые тучи. Почему-то подумалось, что после того как он женится на Зинаиде Аполлоновне, за ним закроются незримые двери, и он при всем желании уже никогда не сможет открыть их…
Зря все-таки дед отдал его в этот иезуитский пансион. Следовало бы отправить его в Сухопутный шляхетский корпус или Артиллерийский, а на худой конец в Корпус горных инженеров. А то рохлей был, рохлей и остался. Правда, Зинаида Аполлоновна чем-то похожа на деда; тоже не сомневается в принятых решениях и поступках, никогда не сожалеет о прошлом, ибо его все равно не исправить, и идет вперед без нудных колебаний и пустых сомнений. С такой будет легко: обо всем в их семье будет думать и принимать решения она.