Время остановилось… В целом мире существовали только они двое. Наконец, с трудом оторвавшись от восхитительных губ Виолы, Рейберн нежно произнес:
— Я люблю тебя, моя драгоценная фиалочка! А теперь скажи, что и ты меня любишь…
— Да, я люблю тебя! — с жаром подтвердила Виола. — Люблю всем сердцем… всей душой… Но именно потому, что я так сильно тебя люблю, я и не могу допустить, чтобы ты пострадал… из-за меня…
— Я пострадаю лишь в одном случае — если ты откажешься выйти за меня замуж, — перебил ее Рейберн. — Только так, моя дорогая, мы решим все наши проблемы!
— Но твоя карьера!.. А вдруг я снова попаду в какую-нибудь историю и это тебе повредит?
— Как только мы поженимся, никто не посмеет вмешиваться в нашу жизнь, — твердо пообещал Рейберн.
И со смехом добавил:
— И я не позволю тебе голосовать за что-нибудь, кроме любви!
— Неужели ты думаешь, я к этому стремлюсь? — возразила Виола. — И все же, Рейберн, ты уверен, что хочешь этого?
— Да, дорогая, абсолютно! — подтвердил он. — И уж если тебе небезразлична моя судьба, то должен сказать, что у тебя есть единственный способ сделать меня счастливым и оградить от нападок врагов — стать моей женой!
— Я желаю этого всем сердцем, — призналась Виола. — Но мне и в голову не могло прийти, что ты полюбишь меня! Я ведь такая обыкновенная… Ну что я могу тебе дать?
Рейберн улыбнулся и крепче обнял ее.
— Ты можешь дать мне все то, что я хотел бы получить от своей жены, — серьезным тоном ответил он. — Вначале мне казалось, что я просто жалею тебя, как беспомощного испуганного ребенка, но со временем понял, что мне мало только защищать тебя. Нет, я хочу, чтобы ты принадлежала мне — сейчас и навеки!
Виола прерывисто вздохнула и посмотрела на Рейберна. «Никогда я не видел, чтобы женщина так светилась от счастья», — с нежностью подумал он.
— Но я иногда бываю такой глупой, — смиренно произнесла Виола. — И я совсем не такая блестящая красавица, как твои прежние… знакомые дамы…
— А мне такая жена и не нужна, — возразил Рейберн. — Этих качеств я насмотрелся предостаточно в тех женщинах, с которыми… развлекался прежде!..
Он ласково поцеловал Виолу в лоб.
— Поверь, дорогая, ни ты, ни я уже не сможем обойтись друг без друга!
— Я хочу быть твоей помощницей… хочу заботиться о тебе… и любить… — стыдливо закончила Виола.
Неожиданно в ее голосе зазвучала такая страсть, что Рейберн, наклонившись, снова поцеловал ее, и снова, как и в первый раз, весь мир перестал существовать для Виолы.
На этот раз он не ограничился губами. Когда им обоим уже начало казаться, что сейчас они задохнутся от этого неистового поцелуя, Рейберн, с усилием оторвавшись от губ Виолы, принялся целовать ее глаза, все еще мокрые от слез, щеки и шею.
Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Это чувство даже трудно было описать словами, так разительно отличалось оно от всего, что происходило с ним до сих пор.
Рейберну казалось, что он прикоснулся к какому-то нежному цветку, наполнившему его не той чувственной страстью, которую обычно будили в нем женщины, а некоей духовной сущностью, о существовании которой в себе он даже не подозревал.
Казалось, Виола пробудила в нем высокие идеалы и бескорыстные порывы, которые владели им в сладостную пору юности, но были потом забыты, а точнее, принесены в жертву жестким политическим амбициям.
Она была так чиста, так добра, так невинна, что Рейберн верил — рядом с Виолой он и сам станет добрее, чище, благороднее. Словом, вернутся те лучшие черты его натуры, которые когда-то составляли неотъемлемую часть его характера…
— Я люблю тебя… Люблю… — прошептала Виола.
Она сама не понимала, почему прикосновения Рейберна наполняют ее таким восторгом. Когда-то в мечтах она именно так и представляла себе любовь, только действительность оказалась еще прекраснее, еще восхитительнее!..
— Мне так много нужно тебе сказать, моя драгоценная!.. — задыхаясь, проговорил Рейберн, глядя в восторженные глаза Виолы. — Но прежде всего я хочу увезти тебя из этого опасного дома! И давай не будем долго тянуть со свадьбой. Договорились?
— А это действительно может произойти скоро?.. — робко спросила Виола.
— Как только ты будешь готова, дорогая.
— Я готова хоть сейчас… или завтра! Рейберн рассмеялся и снова обнял ее.
— Именно такого ответа я и ждал, моя любимая фиалочка, но все же, мне кажется, удобнее сделать это послезавтра. За это время я успею получить специальную лицензию, и мы тихонько обвенчаемся в старинной часовне парламента. Причем я предлагаю заранее никому об этом не говорить, даже твоей мачехе…
— Неужели это возможно? — не веря своим ушам, спросила Виола. — Это было бы так чудесно! Как раз о такой свадьбе я мечтала — только ты, я и… бог…
Последнее слово она выговорила с некоторой робостью, опасаясь, как бы Рейберн не счел ее излишне чувствительной.
Он взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.
— Молилась ли ты сегодня вечером, как обещала?
— Да, все время.
— Я чувствовал, что твои молитвы помогают мне, — тихо сказал он. — Мне казалось, что ты незримо присутствуешь рядом со мной и словно подсказываешь, как поступить и что сказать…
Рейберн на секунду умолк, а затем задумчиво продолжал:
— Видишь ли, моя любимая, в тебе есть нечто такое… Это даже трудно описать словами, но я все время чувствую, что ношу тебя в своем сердце, как некий драгоценный талисман. И он останется там на всю жизнь, чтобы помогать мне и направлять к добру и благу!..
Виола засветилась от радости.
— Именно этого мне и хотелось бы! Только я всегда считала себя такой… незначительной рядом с тобой — важным, серьезным, умным… Мне казалось, что я никогда не буду ничего для тебя значить…
— Ты для меня — все, — возразил Рейберн. — В тебе воплощено все то, к чему стремится любой мужчина, — иметь надежный, уютный дом, детей, словом, все то, что называется счастливой семейной жизнью!
Крепче сжав Виолу в своих объятиях, он продолжал:
— То вдохновение, что ты даришь мне, та любовь, которая светится в твоих глазах, наконец, твои бесхитростные молитвы, идущие из самой глубины души, — все это очень женственно, а значит, прекрасно!..
Виола молчала, не в силах говорить от переполнявших ее чувств, и Рейберн добавил:
— Никакие законы, никакие избирательные права не смогут сделать тебя более желанной для меня! Ты — женщина, и это твое высшее право…
— Я хочу быть… твоей женщиной, — прошептала Виола.
И тут же, устыдившись своих слов, «от смущения спрятала лицо на груди у Рейберна.
— Ты всегда будешь моей единственной женщиной, моей женой, моей любовью, — ласково произнес он. — До конца своих дней я буду любить тебя, обожать, боготворить!..
У Виолы вырвался счастливый вздох. Услышав его, Рейберн продолжал:
— Ты мой любимый цветочек, Виола, моя нежная фиалка, прекрасная и благоуханная, которая одарит счастьем того, кому выпадет на долю отыскать ее!
— Как ты отыскал меня… — прошептала Виола.
— А отыскав, уже ни за что не отпущу тебя, моя дорогая! Больше тебе нечего бояться…
А я ничего и не боюсь, когда ты рядом, — призналась она. — Я люблю тебя, Рейберн, люблю всем своим существом, каждой клеточкой! Я даже не могу описать словами, насколько велика моя любовь, но мне кажется, она достигает самых небес!..
— Я верю тебе, родная, — ласково прошептал Рейберн. — И мы всегда должны доверять друг другу и верить в нашу любовь!
— Я тебе верю… — тихо сказала Виола.
— А я верю, что вместе мы будем бесконечно счастливы, — подхватил Рейберн.
Наклонившись, он снова приник к ее устам, и благодаря этому страстному, настойчивому, восхитительному поцелую Виола почувствовала себя любимой и желанной. Не было больше ни страха, ни тревог, ни сомнений, были лишь они двое и их всепоглощающая Любовь!..