Надеваю свои протертые спереди пуанты и выхожу из раздевалки, направляясь в зал. Джон уже здесь, ждет меня, разминаясь. Высокий, красивый, голубоглазый, от него на улице замирают девчонки, сколько раз сама наблюдала, когда идем с ним в кафе. Джон идеальный, он приехал из Америки заниматься балетом. Он с детства обучался у себя там больше как любитель. Но последние три года переселился в Россию, здесь ему нравится больше. Нас сразу поставили в пару, и мы всегда с ним вместе участвуем во всех шоу и представлениях. Конечно, на любительской сцене, на профессиональную мы уже не подходим. Да и занимаемся мы больше из-за любви к балету.
— О, Жанин, — замечает меня Джон и делает несколько поворотов, выполняя фуэте(1) — Ты сегодня задержалась, подходит он ко мне.
— Привет, Джон, — отвечаю ему на английском и целую в щеку. У нас с ним такая игра, он говорит на русском, а я на английском языке. Если что-то неверно, поправляем друг друга. Так мы занимаемся практикой по языку и прикольно и полезно. Джон всегда называл меня Жанин, с самого первого дня в балетной студии, сам придумал имя сокращенно от Снежаны. Говорит, что ему так больше нравится, я не против, мне тоже. Джон проводит в студии почти все дни, успевая давать индивидуальные занятия. Отец этого красавца-американца очень богатый человек. Но Джон с ним практически не общается, его отец не может принять ориентацию сына. Дело в том, что мой друг голубой и меня это нисколько не смущает, Джон отличный друг, надежный, всегда меня выслушает, поймет и даст совет.
Я часто сопровождала Джона на их вечеринки и мне там нравилось. Как правило это был ночной клуб или кафе, где собирались такие. Как Джон. Было все достаточно прилично и интересно, его друзья были хорошими собеседниками. В Джоне не было привычной манерности или гнусавого голоса, с виду это был обычный парень, но девушки его не интересовали в этом плане от слова совсем.
— Показывай, солнце свои травмы, — наклонился Джон и я натянула плотные колготки, сквозь которые просвечивали ссадины. — Да, больно? — спросил мой друг, касаясь отметин.
— Сейчас уже терпимо, — ответила я, — Что сегодня делаем?
— Повторим программу для шоу, а потом немного повертимся, — улыбаясь своей белозубой улыбкой сказал Джон и я кивнула.
Почти час мы повторяли программу для выступления, пока не встали около станка, растягивая ноги.
— Скажи, я могу нравиться тому парню, что почти каждый вечер стоит у наших окон во время занятий?
— Какому? — вгляделась я в большое панорамное окно студии на первом этаже и увидела в темноте Дениса, который стоял, опираясь на свою машину и смотрел на нас.
— Этому ты вряд ли нравишься, — фыркнула я, удивляясь, что Денис здесь, — Это мой однокурсник.
— Вот как, расстроился Джон. — Такой симпатичный. Значит, он по твою душу, солнце мое?
— Видимо, да, только я его раньше не замечала.
— О, зато я заметил, — улыбнулся Джон, — Так рассказывай, что у тебя приключилось.
Я вкратце рассказала ему про историю с Захаром.
— Значит, этот парень твой спаситель, — задумчиво произнес мой друг, и я кивнула, — Он давно здесь. Уже год я периодически его вижу, летом реже, на улице светло. Это чувства, солнце мое.
— Да брось, — засмеялась я, легко стукая Джона по плечу.
— А то, я в этом понимаю, — засмеялся Джон и подхватил меня за талию, заставляя кружиться. — Давай, немного поиграем, выведем его, такого спокойного и тихого.
— Лучше не нужно. Мне сегодня ревности Инги хватило, — отмахнулась я и мы идем в раздевалку.
— Я жду тебя, — крикнул мне Джон, открывая дверь мужской, — Познакомь меня с твоим Отелло.
— Учти, ты сам напросился, — засмеялась я, скрываясь в женской.
Минут через двадцать мы с Джоном выходим из студии балета на улицу, где идет мелкий дождь. Я поднимаю голову наверх, любуясь каплями, что в свете фонаря кажутся бриллиантовыми. Джон тоже застыл рядом со мной и смотрит на небо.
— А мне нравится ваша зима. Ты знаешь, у нас там почти не бывает снега, может поэтому я и остался в России. У вас тут зимой везде лежат, забыл, как называются. Маленькие белые горы, — задумчиво произносит Джон.