Потянулся к ноутбуку, чтобы отвлечься, зашел в игру, периодически поглядывая на девчонку, даже любуясь ею. Все-таки красивая зараза, худенькая, тоненькая, изящная. Ноги такие стройные в этих чулках, спина прямая, голая, даже лопатки у нее красивые.
— А можешь ногой до верхнего ящика достать? — вдруг спросил я, наблюдая, как она разглядывает мой холодильник в поисках нужных продуктов. Снежана фыркнула, но даже не повернулась.
— Ну что, тебе трудно, что ли? — продолжал я, развалясь на диване. Забыл про ноутбук, стало очень важно, сделает или нет.
— Нет, — огрызнулась она, заглядывая в морозилку.
— А я больше тебя не трону, — опрометчиво пообещал я, видя, как девчонка замерла. И зачем пообещал, ладно, придумаю что-нибудь потом, — Чес слово не трону!
Снежана немного подумала, потом легко как-то подобралась и подняла согнутую ногу, медленно выпрямляя ее, касаясь верхнего ящика кухонного гарнитура и своей головы коленом. Черт! Я чуть не взорвался, видя как ее нога в чулке вытворяет такое. Кружево резинки было видно, как бы она не держала подол на бедрах. Затем нога медленно опустилась и встала на пол.
— Жесть, — сказал я, очень эротичное зрелище, я хотел бы сказать.
Глава 28. Снежана
И как варить его, этот борщ? Ведь не отпустит, чувствую, пока не сварю. Хоть бы в интернете дал посмотреть. Нет, я примерно знаю, конечно, из чего он состоит, но как-то не было необходимости этому учиться. Открыла холодильник, оглядывая полупустые полки: пиво, колбаса, сыр, тушенка, упаковка яиц, бананы и бутылка виски. В морозилке лежали пять пачек с замороженной пиццей, лазанья и начатое ведерко с клубничным мороженным, прямо с ложкой в ведре.
Тяжело вздохнула, закрывая морозилку. Потянулась к верхнему шкафчику, когда Захар попросил задрать ногу, извращенец какой-то, но согласилась. Захар пообещал, что не тронет меня больше, а мне несложно. Согнула ногу, поднимая ее к голове, стараясь удержать платье, чтобы не оголить бедра. Получилось, хотя резинка чулок предательски вылезла. Затем опустила и немного постояла раздумывая. Обернулась к Захару, облокотившись на столешницу.
— Я не могу сварить борщ, — сказала, глядя в окно и снова поворачиваясь к плите, — У тебя нет нужных продуктов.
Позади что-то зашумело, и я скорее почувствовала, как Захар оказался рядом. Встал вплотную ко мне и, не трогая стоял, дыша мне в шею и своим дыханием щекоча ее.
— Я могу разогреть пиццу, — обернулась к нему, встречаясь с зелеными глазами. В животе словно завязался горячий узел, когда я опустила взгляд на его губы, что саркастически улыбались мне.
— Пиццу, ладно, — как-то хрипло сказал Захар, но не сделал ни шага, чтобы отойти от меня. И что мне делать? Снова поворачиваться к нему спиной и наклоняться, доставая из морозилки замороженную еду.
Ладно. Мы не гордые, мы достанем. Отвернулась от него и, стараясь не касаться своим телом Захара, открыла морозилку, достала пиццу.
— Но ты не выполнила задание, — наклонился к моей шее Захар, чуть не касаясь губами, — Я накажу тебя, моя рабыня, — прошептал он, отчего я вспыхнула, как спичка. Грудь под платьем стала чудовищно чувствительной и топорщилась сквозь тонкую ткань, которая вдруг сделалась ужасно жесткой и грубой. Я старалась не поворачиваться к Захару, чтобы он не увидел мое возбуждение. Достала из упаковки пиццу и положила ее на стеклянное блюдо, включая режим разморозки.
Так мы и стояли, смотря на микроволновку. Захар, как и обещал, не трогал меня, но от этого было еще хуже. Я каждой своей клеткой чувствовала, что он рядом. Хотелось развернуться и поцеловать его, да, первый раз в жизни я поняла, что такое желание, которое смешивалось с телесным голодом по чему-то неизвестному, пока непонятному для меня. Становилось очень горячо внутри, я чувствовала, что хочу этого парня и, причем очень сильно, так, что это напугало меня, заставляя отпрянуть, почти вжаться в столешницу животом.
— Ты знаешь, а я мог бы тебя сейчас взять, прямо здесь, на кухне, — прошептал на ушко мне Захар и я внутренне застонала. Да, мог бы и я бы, скорее всего не отказала. На самом деле, ну кому нужна моя девственность почти в двадцать один год? Разве что мне самой и то непонятно зачем, — Я бы провел руками по твоим голым бедрам, тронул низ живота и скользнул руками туда, где уже все влажно и горячо. Одной рукой раздвинул бы твои дивные ножки, проникая пальцем внутрь. А другой коснулся розового соска, что так и просит ласки, изнывая под этим прекрасным платьем. Я бы убрал твои волосы, обнажая шею, и целовал бы тебя вот здесь, за ушком. Потом развернул бы к себе и посадил на эту столешницу, — Захар положил ладонь на серую поверхность, а меня уже всю трясло от его слов.