Летная биография всемирно известного летчика, основоположника высшего пилотажа, первооткрывателя междугородных сообщений, ночных полетов, аэрофотосъемки, автора двух проектов самолетов Петра Николаевича Нестерова насчитывает всего два года — с 1912 по 1914 год. 8 сентября в миг первого в мире воздушного тарана оборвалась его «короткая до боли в сердце, но яркая, как факелом горящее сердце Данко, жизнь…» Так сказал о человеке, пример которого привел его в авиацию, первый космонавт Земли Юрий Гагарин.
Очень противоречивы мнения и воспоминания современников о Нестерове.
«Нервен и капризен. В минуты раздражения не всегда владеет собой, хотя добродушен. С большим самомнением», — писал в рапорте о семнадцатилетнем кадете Нестерове директор Нижегородского кадетского корпуса.
«Летчик выдающийся. Технически подготовлен отлично. Нравственные качества очень хорошие» — это из аттестата на двадцатичетырехлетнего, никому еще не известного выпускника Гатчинской авиашколы.
«Передо мной стоял красивый юноша. Голубые глаза, так похожие на синеву неба, смотрели серьезно… Рассказывал он просто, умалчивая о самом себе… «Только, пожалуйста, не пишите обо мне ничего, — как-то конфузливо обратился он ко мне на прощанье. — Скажут — ищет рекламы… Не стоит». И на мою просьбу заснять его у аппарата, отмахнувшись, пошел к ангару…» Это сообщение корреспондента газеты «Русское слово», датированное июлем 1914 года, — после беспримерного перелета Нестерова из Москвы в Гатчину, за полтора месяца до гибели.
А вот характеристики, которые ходили среди военных чинов и летчиков той поры: «циркач», «бесшабашная голова» и… «очень осторожный летчик»…
Трудно совместить столь разноречивые мнения, трудно составить по ним портрет человека. Но этот человек был необыкновенным, он был и остается национальным героем России.
Когда он погиб, поклониться его праху пришли все — от великих князей царской фамилии до рядовых солдат его отряда. В пышном обилии венков затерялся скромный солдатский венок из полевых цветов с надписью: «Дорогому командиру и другу Петру Николаевичу Нестерову — мятежному духу исканий»… Не в этих ли словах о «мятежном духе исканий» кроется разгадка необыкновенной нестеровской судьбы?
Ученые-психологи справедливо утверждают, что личность человека формируют не только нравственные устои общества и традиции семьи, но и окружающая среда: тесный дворик в городских трущобах — это один тип личности, деревня в степном или лесном приволье — другой; горы и возвышенности, с которых озираешь землю далеко-далече, — это третий; овеянные славой предков пяди земли — особый, четвертый…
Семья офицера-воспитателя Нижегородского кадетского корпуса Николая Федоровича Нестерова жила на земле, отмеченной самой Историей: на территории древнего Нижегородского кремля, рядом с церковью, в пределе которой похоронен великий гражданин России Кузьма Минин, первым начавший собирать народное ополчение для изгнания польских захватчиков.
А кремль и весь исторический город раскинулся на высоченном берегу Волги. Здесь так круты, так отвесны волжские берега, что их с незапамятных времен зовут горами.
Обманчивое чувство легкости полета с волжского правого берега жило в нижегородцах с самого рождения. Оно томило знаменитого изобретателя Ивана Кулибина. Оно еще в детстве завладело Петром Нестеровым. «Вот бы так научиться летать, как ястреб, — признавался кадет Петр Нестеров другу. — Взмахнет крылом раза два, а потом долго парит в воздухе…» «Бывало, возьмет Петя в руки голубя и долго, внимательно рассматривает каждое перышко на его крыльях, как бы стараясь найти разгадку их чудесной способности летать», — вспоминала мать Маргарита Викторовна.
XIX век прощался с миром под железный лязг паровозов, победные свистки пароходов, треск рвущихся к небу крыльев первых планёров, оставляя в наследство веку XX мечту о свободном полете на машинах тяжелее воздуха и множество их проектов.
В 1896 году на очередной Нижегородской ярмарке учебный воздухоплавательный парк устроил для восторженных посетителей подъемы на привязном аэростате. В эти дни ноги сами несли Петю прямо из кадетского корпуса на выставку. Но поднимать на аэростате детей строго запрещалось, и сколько же было пролито мальчишеских слез перед грозными кассирами!..