В 1932 году отправился на покорение, как тогда говорили, забайкальской тайги, работал плотником в Улан-Удэ. Начав обучаться летному делу в городском аэроклубе, ни о чем другом мечтать не захотел. В 1938 году был призван в армию, поступил в Батайскую военную авиационную школу в Ростовской области. В полку, познакомившись со Степаном Здоровцевым, разговорились.
— Так ты, значит, над родиной моей летать учился? — задумчиво спросил Степан. — Ну, понравилась тебе наша степь?
— Так и у нас, на Тамбовщине, такая же, — рассмеялся Петр. — Ровная, как стол! Но бывают и овраги!
ЖУКОВ МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ (1917–1943)
Младший лейтенант, летчик 158-го истребительного авиаполка.
29 июня 1941 года в воздушном бою над Псковом, исчерпав боезапас, таранным ударом своего И-16 вогнал самолет врага в волны легендарного Чудского озера. Приземлился на самолете.
12 января 1943 года погиб в воздушном бою на «киттихауке».
Награды: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, орден Отечественной войны I степени.
Михаил Петрович Жуков родился в деревне Ружбово ныне Череповецкого района Вологодчины. Закончив семилетку, поступил в школу фабрично-заводского обучения Ярославского резинового комбината, работал слесарем.
Ярославский аэроклуб круто изменил его судьбу.
В 1938 году был призван в армию, попал в Сталинградское военное авиаучилище летчиков. Уже тогда приметил кряжистого лихого казака — Здоровцева. В увольнениях в одной компании гуляли по городу, со вздохом поглядывая на витрины с разными яствами и дружно собирая курсантские копейки на два-три стакана морса. За распитие более крепких напитков, даже пива, из училища беспощадно исключали.
У города Сталинграда было тогда, как писали газетчики, «молодое лицо». На строительство первых гигантов тракторной, металлургической, нефтеперерабатывающей индустрии съезжались веселые парни и девчата со всех уголков страны. Вдоль берега широченной здесь Волги возводились быстро и споро заводы, дома культуры, жилые дома, высаживались тысячи деревьев и цветов. Курсанты вносили свою лепту в озеленение города на воскресниках. И никто не знал, что всю эту рукотворную красоту всего через два года враг превратит в обугленные руины.
Они летали в 158-м истребительном авиаполку на И-16. И это обстоятельство более менее объясняло фашистским психоаналитикам причины их сознательной, смертельно опасной для них сшибки с превосходящими их «ишачок» по летно-техническим характеристикам самолетами противника.
Хаяли «ишачка» авиатеоретики за «недостаточную статистическую устойчивость в воздухе», длительный, в сравнении с «мессерами», вираж — 15 секунд, ухудшающий маневренность, за слабое вооружение, объясняя неудачи атак на И-16 избитой фразой: «Пули винтовочного калибра пулеметов ШКАС не принесли серьезного вреда самолету врага».
Но как совместить эти объяснения с мнением английского военного историка Роберта Джексона, высказанным в книге «Красные соколы»: «Хотя немецкие истребители Me-109 и Me-110 обладали более высокой скоростью, чем И-16 и И-153, советские летчики умело использовали лучшую маневренность своих самолетов на виражах. Когда русский пилот оказывался в трудном положении в воздушной схватке, он закладывал крутой вираж и на полной скорости устремлялся на ближайший «мессершмигг». Эта тактика обычно срабатывала, и немецкие асы резко выходили из боя».
Как совместить утверждение о плохом вооружении с ходящей в летной среде байкой («Чистая правда!» — клянутся и сегодня ветераны), что в кабинете Гитлера стоял ШКАС — в напоминание немецким авиаконструкторам, что такого скорострельного пулемета они так и не придумали!
В самом деле, ШКАС (Шпитальный и Комаровский, автоматический скорострельный), созданный по подобию знаменитой русской трехлинейки, делал 1800 выстрелов в минуту! При меткости пилота поражение врага было предсказуемым! А после установки на борту последних модификаций И-16 пушки и даже PC (реактивных снарядов) — тем более! Но не забудем: во-первых, деревянный «ишачок» легко загорался от попадания пули, и, во-вторых, при скорострельности «шкасов» летчик в пылу боя мог быстро расстрелять боезапас.
Именно в такую передрягу и попали азартные Здоровцев и Жуков — расстреляли патроны и пошли на таран.
А вот у Харитонова была другая, от него не зависящая причина — заклинило саму пулеметную установку.
После того таранного боя 28 июня, выпрыгнув из кабины после приземления на поврежденном самолете, он попал в объятия друзей, потом — на доклад к командиру, где объяснил причину тарана: «Расстрелял боезапас…»