— Не в том дело. Твоя мать была одной из самых сильных женщин, которых я когда-либо знал, во всяком случае, тогда.
— Если так, то почему она стала принимать таблетки и злоупотреблять алкоголем?
— Просто выкинь это из головы. Все кончено. Твоей матери нет в живых. Нет нужды поднимать на поверхность то, что произошло почти двадцать лет назад.
— Фрэнк, как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, я всю свою жизнь пыталась понять причину ее поведения, я боялась, что однажды стану… — Мне не приходится заканчивать это предложение.
— Ты не повторишь ее путь, Джейд. Она не виновата в том, что стала такой. Просто это оказалось выше ее сил. Она не смогла этого преодолеть.
Мне нужна минута, чтобы переварить его слова.
— Все сказанное тобой нелогично. Я даже не понимаю, что ты пытаешься до меня донести.
— Дорогая, знаю, тебе всегда казалось, что твоей матери плевать на тебя и что она никогда тебя не хотела, но это абсолютно не так. Я говорил тебе это много-много раз.
— Ага. И это ложь. Ты же видел, как она угрожала мне. Она ненавидела меня. И теперь я знаю причину. Я была для нее напоминанием о той ночи.
— Послушай меня. — В его голосе звучит гнев. — Родив тебя, твоя мать рисковала собственной жизнью. Если б она тебя не хотела, то приняла бы его деньги и избавилась от тебя, как он ей и приказал. Но вместо этого она девять месяцев пряталась, чтобы родить тебя. Она хотела тебя больше всего на свете. Она мечтала стать матерью. А они отобрали у нее даже это.
— Кто именно? Мой отец? Кто он? Что ты о нем знаешь?
— Ничего.
— Тебе бы она призналась, Фрэнк. Когда она рассказывала тебе о нападении, то наверняка назвала его имя.
Его снова одолевает приступ кашля.
— Мне нужно попить. Сейчас вернусь.
В горле у меня стоит огромный ком, а уголках глаз скапливаются слезы, но пока я пытаюсь их сдерживать. Фрэнк только что признался, что все эти годы лгал мне. Сколько раз я убегала к нему домой и просила объяснить, почему она так себя ведет, но он ни разу не отвечал мне. Просто молча выслушивал. Он и сейчас ничего толком не говорит. Только добавляет в мои мысли сумятицу.
Фрэнка так долго нет, что мне начинает казаться, что он не вернется. Но потом я слышу, как он поднимает трубку.
— Я здесь. Что ты еще хочешь узнать? — Теперь его голос звучит спокойнее, но я чувствую, что он на пределе. Он больше не хочет обсуждать эту тему.
— Я хочу узнать все. Кто мой отец и что еще тебе известно о моей маме.
Фрэнк глубоко вздыхает, а затем на выдохе снова заходится кашлем.
— Ответы тебе ничем не помогут, Джейд. Сейчас у тебя прекрасная жизнь. Ты двигаешься дальше. Нет никаких причин ворошить прошлое.
Ворошить прошлое. Его слова напоминают мне о недавних словах Гаррета… Лучше не ворошить прошлое. Это опасно.
— Почему ты не говоришь мне правду? Мне угрожает опасность?
— Если продолжишь допытываться, — он колеблется, — то да, ты можешь оказаться в опасности.
От его слов и тона у меня мороз по коже.
— Тогда почему бы тебе просто не дать ответы, чтобы мне не пришлось продолжать поиски? Поговори со мной, Фрэнк. Мне не нравится, что ты так загадочно себя ведешь — будто тебе что-то известно, но ты мне не договариваешь. Так нечестно, и это пугает меня. У меня есть право знать правду. Мама бы не написала это письмо, если б не хотела, чтобы я узнала все, что с нею произошло.
— Я понятия не имею, почему она его написала. С ее стороны это было беспечный поступок. Ей следовало вести себя осторожнее. Если бы кто-то узнал… — Внезапно он замолкает.
— Узнал что?
— Ты слышала? — В голосе Фрэнка появляются безумные нотки.
— Что именно?
— Щелканье в трубке.
— Нет, я ничего не слышала. Так о чем ты говорил?
Он молчит, к чему-то прислушиваясь.
— Неважно. Послушай меня. Забудь эту историю. Просто отпусти ее. Не ищи ответов. Они тебе не помогут.
— Почему все твердят одно и то же?
— Кто «все»? Ты еще кому-то рассказала?
— Я сказала Гаррету. А что?
— Черт побери, Джейд! Зачем ты это сделала? — Фрэнк ругается так, словно я должна была предугадать, что никому нельзя говорить. — Это не тема для разговоров. Ты меня понимаешь?
— Нет! Не понимаю! Ты ничего мне не рассказываешь, и это меня бесит! — Я кричу на него, и мне тут же становится стыдно. Его поведение злит меня, но рассердится на него по-настоящему не получается. Я всегда к нему так относилась. Словно нельзя злиться на человека, который столько всего для меня сделал.