— Ты разговаривал с ним?
— Сэр, — сказал Тэтчер, — он старый знакомый, естественно, мы, немного потолковали. Он принес мешок риса.
— Надеюсь, Тэтчер, ты его поблагодарил.
— Разумеется, поблагодарил, сэр.
— Тебе следовало привести его сюда.
— Он сказал, что не хочет мешать вам, сэр, в том случае, если вы заняты.
— Я никогда по-настоящему не занят. Ты это прекрасно знаешь.
— Тогда, — сказал Тэтчер, — я попрошу его войти.
Джейсон поднялся, обошел стол и остановился подле него, ожидая своего друга. Как давно это было, подумал он, — года четыре или пять назад… пять, никак не меньше. Он тогда пришел в лагерь попрощаться, и после того, как индейцы расселись в каноэ и отплыли, он долго стоял на засыпанном галькой берегу и смотрел, как длинная вереница лодок быстро поднимается вверх по реке, как вспыхивают на солнце мокрые лопасти весел.
Красное Облако был одного возраста с Джейсоном, но выглядел моложе.
Когда он вошел и двинулся по ковру через комнату, походка его была упруга, как у юноши. В черных волосах не было и намека на седину; ровно посередине их разделял пробор, и двумя тяжелыми косами они спадали по плечам на грудь. Лицо обветренное, но совершенно без морщин, за исключением крошечной сеточки у глаз. Он был одет в рубашку и гетры из оленьей кожи, на ногах — мокасины. Рука, которую он протянул Джейсону, была крупная, огрубевшая, с короткими, толстыми пальцами.
— Много времени прошло, Гораций, — сказал Джейсон. — Я рад тебя видеть.
— Ты единственный, — отвечал Красное Облако, — кто по-прежнему зовет меня Гораций.
— Хорошо, тогда что, мне называть тебя вождем? Или Облаком? Или, может, Красным?
Красное Облако усмехнулся:
— В твоих устах, Джейсон, Гораций звучит замечательно. Мы с тобой вместе были молоды. Ты, конечно, помнишь. И это имя напоминает те времена, когда мы вдвоем бродили по лесам. Мы сделали себе надрезы на запястьях и соединили их, чтобы наша кровь смешалась. Или, по крайней мере, мы думали, что она смешается. Я в том сильно сомневаюсь. Однако это совершенно неважно. Важнее всего был символизм.
— Я помню, — сказал Джейсон. — Помню тот первый день, когда твое племя спустилось в лодках по реке, и вы увидели, что у нас из трубы идет дым. Вы все, вся ваша братия, дружно ринулись вверх по склону узнать, что тут такое, и тогда впервые и вы, и живущие в этом доме люди узнали, что они не одни на свете, что остался кто-то еще.
— Мы разожгли на поляне большие костры, — продолжал Красное Облако, — забили быка или двух и устроили празднество. Мы взялись за руки и плясали вокруг костров с криками и пением. Твой дед, светлая ему память, выкатил бочонок виски, и мы все довольно сильно напились.
— Тогда-то мы с тобой впервые и встретились, — сказал Джейсон. — Два молодых побега, желавшие показать себя миру — да только никого не было, чтобы на них посмотреть. Мы понравились друг другу сразу же. Мы вместе охотились, ловили рыбу, бродили по холмам. И бегали за девушками.
— И, насколько мне помнится, некоторых поймали, — произнес Красное Облако.
— Их было нетрудно поймать, — ответил Джейсон.
Они постояли, молча глядя друг на друга, затем Джейсон сказал:
— Присядем. Нам нужно о многом поговорить.
Красное Облако сел в кресло, Джейсон взял другое и развернул его так, чтобы видеть лицо своего друга.
— Сколько времени прошло? — спросил он.
— Шесть лет.
— Вы только что прибыли?
— Неделю назад, — сказал Красное Облако. — Мы покинули северные земли, собрав урожай дикого риса. Мы не торопились. Останавливались, если находили хорошее место для лагеря, бездельничали и охотились. Несколько наших молодых людей отвели лошадей к западу от реки, они останутся там, пока лед не окрепнет настолько, чтобы можно было перейти. Похоже, когда станет холоднее, мы перейдем на другой берег и будем охотиться на буйволов и дикий скот и заготовлять мясо на зиму. Вчера ночью явился гонец и сказал, что в прериях их очень много.
Джейсон нахмурился:
— Ты говоришь, неделю. Тебе не следовало ждать так долго. Если тебе самому было некогда, послал бы гонца. Я бы пришел тебя повидать.
— Время бежит быстро. Было много дел. Мы пытаемся привести в порядок земли под посевы. Поля сильно заросли. У нас кончилась кукуруза, а мы по ней изголодались. Пытались выращивать ее там, на севере, но теплое время года оказалось слишком коротко. Посеяли поздно, а потом ее побило морозом. Собрали несколько побуревших початков, вот и все.
— У нас есть кукуруза, — сказал Джейсон. — Большой запас, смолота и готова. Я сегодня же пошлю вам кукурузы. Что еще вам нужно — ветчина, яйца, мука? У нас есть хорошая пшеничная мука. Гораздо больше того, что нам требуется. Ткань, если вам надо. Шерсть была хорошая, ткацкий станок поработал на славу.
— Джейсон, я пришел к тебе не попрошайничать…
— Я знаю. Мы много лет обменивались то одним, то другим. Сколько мяса и рыбы, да ягод, да прочего вы отправляли нам в прошлом! Тэтчер говорит, ты принес риса…
— Ладно, — сказал Красное Облако. — Ты не станешь возражать против мяса буйвола, когда мы закончим охоту?
— Нисколько, — ответил Джейсон.
— А еще лучше, как насчет того, чтобы отправиться на охоту вместе с нами?
— С превеликим удовольствием.
— Хорошо! Это будет, как в старые времена. Остальные пусть работают, а мы с тобой будем сидеть у костра, беседовать и есть самые нежные куски.
— Вы живете хорошей жизнью, Гораций.
— Думаю, да. Было так много путей, которые мы могли бы избрать. Мы могли бы осесть на земле. Поселились бы где-нибудь в хорошем месте, заняли бы хорошие поля, и засеяли их, и собрали бы себе домашний скот. Мы могли бы стать хорошими фермерами, однако не стали. Мы вернулись к старому образу жизни. Думаю, мы никогда не были от него очень далеки. Каждый из нас в глубине души мечтал о нем снова и снова. Нас тянуло обратно. Мы слышали зов. Наши предки вели такую жизнь тысячи лет. А мы всего несколько сотен лет жили той жизнью, которую установил белый человек, и это были далеко не лучшие годы. Мы так и не приспособились, мы не смогли. Мы с облегчением все это бросили и вернулись к цветам, деревьям, облакам, к временам года и любой погоде, к бегущей воде, к обитателям лесов и прерий — чтобы снова сделать их частью себя, более, чем когда-либо раньше. Мы кое-чему научились от белых людей, мы не можем этого отрицать — и были бы глупцами, если б не научились. И мы воспользовались тем, что переняли у белого человека, чтобы сделать старый образ жизни еще лучше. Иногда я задумываюсь, правильный ли выбор мы сделали, и затем вижу осенний лист, один только лист — или слышу журчание бегущего в лесу ручейка, или чувствую запах леса, и понимаю, что мы не ошиблись. Мы вернулись к земле, соединились с холмами и потоками, и так оно и должно быть. Именно для такой жизни мы и были созданы. Вернулись не к старой племенной идее, но к образу жизни. Сначала мы были сугубо лесным племенем, но сейчас мы уже не просто лесные жители. Возможно, мы просто индейцы. У племен, живущих на западных равнинах, мы переняли вигвам из кожи и, в большой степени, одежду, а также умение обращаться с лошадьми. Однако мы по-прежнему делаем каноэ из бересты и собираем дикий рис и кленовый сахар. Это хорошая жизнь.
Мы с тобой, дружище, ощутили чувство жизни — я в своем вигваме, ты в этом каменном доме. Ты ни разу не отправлялся к звездам и, возможно, будешь счастливее, если никогда и не отправишься. Я полагаю, им там очень нравится.
— Да, кое-что, — сказал Джейсон. — Много интересного. Возможно, даже кое-что полезное. Но мы мало чем воспользовались. Мы это видели, наблюдали, даже изучали, в некоторых случаях поняли, что происходит. Но мы более не являемся технологической расой. Мы утратили технологию, когда утратили рабочие руки и знания. Машины сломались, и никто не мог снова их починить, не было энергии, на которой им работать. Мы не печалимся об этой утрате, как ты, вероятно, знаешь. Возможно, когда-то, но не теперь. Теперь мы ее восприняли бы лишь как источник хлопот и беспокойства. Мы превратились в способных наблюдателей и получаем удовлетворение от наших наблюдений, и торжествуем, когда удается в чем-то как следует разобраться.