Четвёртый этаж полностью занимал полуразгромленный бароном зал.
Вова вспомнил, что там осталась женщина, которую не успели до конца принести в жертву. Поисковая команда нашла и женщину, чудом выжившую под завалом, и нескольких ещё живых бестолково тычущихся по залу монстров.
Женщиной занялись целители, а для разбирательства с монстрами пригласили нас с Кириллом.
— Ну что, зятёк, настало твоё время!
— Наше, тёть Оль.
— Ну наше. Пошли, пробовать будем.
Мы шагали вниз по чёрным, присыпанным каменным крошевом ступеням.
— Докуда откатывать будем?
— До того дня, пока они ещё были людьми, — я спустилась на несколько шагов. — И сохранили рассудок. Нам нужны люди, ощущающие себя людьми.
ЖЕРТВЕННЫЙ ЗАЛ
Кельда
Зал, ярко освещённый россыпью белых шаров, вызывал недоумение своей театральной мрачностью.
Не знаю, на сколько порядков вырос сегодня Кирилл в своём даре. На каждого монстра у нас ушло не больше минуты. В финале я лечила травмы, если нужно, и мы переходили к следующему. Восстановленным (изменённым, как их потом станут называть) человеком сразу начинали заниматься двое за́мковых докторов с некоторой способностью к лечению психологических травм, посмотрим что к концу этой эпопеи будет.
Но если бы я знала…
Даже отголосков произошедшего, промелькнувших передо мной, хватило мне, чтобы волосы на голове начали шевелиться от ужаса. Несмотря на то, что это были только образы, а не ощущения.
Четырнадцать мужчин и женщин, одетых в серые жертвенные хламиды* уже сидели в большом жертвенном зале на кусках поваленных колонн и с ужасом в глазах следили за ползающими по развалинам бывшими своими товарищами.
*На третьем ярусе
нашёлся огромадный склад —
видать, планы по жертвам были масштабные —
Вова велел его не сжигать, и правильно сделал.
Деловитые гномы раскидывали завал из каменных обломков и драпировок, под которым виднелись слабо скребущие клешни. Существо ещё живо — есть надежда спасти человека.
Один из гномов вдруг остановился и возгласил:
— О! Башка!
— А, это от некромантов! — откликнулся с другого конца Вова. — Там посмотрите, где-то ещё одна должна быть!
Услыхав такое, мужики столпились вокруг гнома, поднявшего свою находку, с которой свисали лоскуты рваной кожи и куски окровавленных тряпок, повыше, чтобы всем любопытным было видно. Словоохотливые высказывались:
— Господин барон, чем это вы его так?.. Эва, оторвано, поди… Руками, штоль? А ты как хотел, шабля-то в жижу ухнула!.. Ну страшно́-о-ой! Глазёнки-то, гля, чисто бе́льмами закрыты…
Барон подошёл ближе:
— Натурально, мужики — оружия-то не было. Так, подручными средствами… Галя, помоги тут: вторую голову найти обязательно. И прочие останки по максимуму собрать. Сжечь нужно всю эту пакость!
Алабайка рыкнула и полезла в завал.
Я потёрла лицо руками и встала:
— Ладно, Киря, пошли! Раньше сядешь — раньше выйдешь.
НИЖНИЕ ЭТАЖИ
Снова Кельда
Ниже четвёртого этажа начались камеры для пленников и пыточные. Девять, сука, этажей. И если на верхних этажах были в основном клиенты обычных целителей, то нижние шесть были заполнены не до конца «готовыми» монстрами.
Это было кошмарно. Особенно когда мы выяснили, что почти половина камер наполнена детьми. Не знаю, будете ли вы меня судить, но детям я начисто подтёрла память о пережитых ужасах. Это было тяжелее и дольше, но… Я считаю, что так правильнее.
Приведённых в порядок людей транспортировали всё тем же драконом. За шесть часов, которые продолжалась зачистка башни, рядом с нашим лагерем, на той стороне сопки, что обращена к озеру, скопилось почти четыреста человек. Люди были подавлены и почти не разговаривали.
Вторую огненную сферу мы увидели посреди большого зала, когда Галя сказала, что больше ничего найти не может. Изначально мы думали, что сожжём останки некромантов и развеем пепел над Бурной, чтобы частицы разнесла вода, однако боги распорядились по-другому.
В большой короб были сгружены головы, прочие найденные куски и даже окровавленные тряпки из кабинета с книгами.
— Господин барон! Похоже — всё! Закрываем? — крикнул Торин. Эхо его слов не успело погаснуть под уродливыми сводами, как короб занялся пурпурным пламенем. Огонь расширялся, скручиваясь в двухметровую слепящую сферу и вскоре опал, оставив в полу проплавленную базальтовую чашу, в которой не было ничего, даже пепла.