Сейчас все случится… сейчас…
Он подается навстречу, приподнимает зад… Обнаженное тело за спиной… твердый член, прижатый к ягодицам… рука… пальцы… проникновение… и сразу боль такая, что подступают слезы… и не вырваться, не свести ноги, не вытолкнуть горячий ствол. За эти долгие секунды Дэнна сто раз успевает проклясть и себя, и свое любопытство, и Ньярру, и Баязета, и весь мир. Он всхлипывает и стонет, когда Баязет двигается в нем, приподнимаясь на локтях… Он словно вбивает его в землю с каждым толчком, и это чертовски больно, и… мальчик целует его зареванное лицо, и гладит его плечи, бедра, и… Баязет прижимается губами к его шее, просовывает руку под живот, вздергивает выше, и… боль уже тупая, пульсирующая, и это уже не боль, и… быстрее. Еще. Глубже.
Внутри разливается горячее, Дэнна кричит, вздрагивая всем телом, и бессильно простирается ничком, заезженный до полусмерти. Глаза сами собой закрываются, и он уже не чувствует, как его прикрывают краем шкуры.
Просыпается он уже в темноте и несколько секунд не может понять, где он… пока два тела не прижимаются к нему. Эутанга показывает пальцем в небо, произносит названия созвездий на своем языке, но Дэнна ничего не может разглядеть, потому что ладонь мужчины проводит по его соскам, и шаловливые косички касаются там и тут… И снова властные ласки, на которые не надо отвечать, и снова жар в паху, и обнаженное тело вдруг оказывается под ним, его охватывают колени, и он скользит в тесную глубину, и… сзади его снова берут, снова за спиной обнаженное тело, медленные движения втроем, и каждое отзывается невольным стоном, и он зажат между неизведанными доселе ощущениями, и… звезды. Да, звезды.
Он жадно пьет, разбавляя вино водой, закусывает мясом и еще чем-то… Потом они дурачатся, борются с мальчишкой, целуя друг друга куда придется. Потом вдвоем облизывают один член… потом Дэнна приглушенно стонет, зажатый между ними, пока его берут с обеих сторон, и в рот, и… горизонт алеет, и сознание Дэнны уплывает под ритмичные толчки эутанга, трахающего своего мальчишку, так что мотаются туда-сюда косички. Последняя мысль: «Надо будет спросить, как его зовут…»
Когда они просыпаются, уже почти полдень. Пока мальчишка седлает лошадей, Баязет раскладывает Дэнну на шкуре, закидывает его ноги себе на плечи и трахает быстро и сильно, и рукой помогает ему кончить. В седле приходится сидеть боком, потому что зад ощутимо саднит. Вчера, пока все органы чувств были оглушены крепким вином, было лучше… Дэнна прижимается к груди Баязета и дремлет, чувствуя себя легким, опустошенным. Затраханным, вот так, наверное, стоит сказать.
В становище уже начинается пир, танцы, песни, соревнования — все то, что сопровождает степные праздники. Ньярра встречает Дэнну вопросительным взглядом, и Дэнна улыбается с видом: «Ооо, ты себе не представляешь!»
Баязет надевает ему на руку золотой браслет, целует мимоходом и куда-то исчезает с мальчишкой. Дэнна слегка ошарашен: конечно, он не ждал любви до гроба, но любовник мог бы остаться с ним и подольше.
Ньярра понимает его без слов.
— Все нормально, Ди. Он от тебя в восторге, видишь, даже браслет подарил, чтоб эутанга с побрякушкой расстался, это да! Просто… Симург, полагается менять партнеров почаще. Там еще эртау приехали, может, он к ним пошел.
Во время праздника он видит, как Баязет выплясывает с одним из молодых солдат гарнизона, оба голые по пояс, возбужденные, с распущенными волосами, с кинжалами в обеих руках. Закончив танец, они целуются и уходят вдвоем. Минут пятнадцать Дэнна дуется, а потом плюет на это дело. Черт с ними, с кочевниками. Пусть трахаются, с кем хотят. А с него пока хватит.
Все сливается в пестрый шумный вихрь. Прижимаясь к Ньярре, он слушает голоса, музыку, бой барабанов. Кто-то из крепости под гитару поет любовные баллады. Он лежит и думает, не пристать ли ему к Ньярре. Нет, кажется, сил уже не хватит.
— Иди спать, малыш. У тебя глаза слипаются.
Он в палатке, раскидывается на одеяле, как вдруг темная фигура проскальзывает внутрь и прижимается к нему. Он даже испугаться не успевает, как его касаются горячие губы. И нащупав россыпь косичек, он понимает, кто это. Сон как рукой снимает… то есть именно рукой, которая ласкает его между ног. Они трахаются, как кролики, у Дэнны просто съезжает крыша от того, какой мальчишка податливый и тесный. А как он сосет, великий боже… Неудивительно, что Дэнна спит весь следующий день. Когда он открывает глаза, мальчишки рядом нет, только улыбающийся Ньярра. Дэнна вспоминает, что он так и не пришел ночевать в палатку, и приглядывается к нему. Ага, вот и свежий засос на шее. Ньярра тоже зря времени не терял.
— Кто это, Нийе? — спрашивает он, хитро улыбаясь.
— Все тебе расскажи.
— Ну, хоть женщина или мужчина?
И поняв, что спросил глупость, Дэнна заливается смехом. Нет, двое офицеров из крепости — женщины, и среди солдат их порядочно, но какой смысл приезжать на Симург и спать со своими же кавалеристами? А если кто любит женщин, то среди эутангов полно нежных женственных красавцев, которые выглядят куда шикарнее, чем кавалеристки.
Если судить беспристрастно, то Агвизель, например, гораздо красивее, чем Лэйтис Лизандер. Но дело-то не в красоте. Просто не успеваешь подумать о ее внешности, как уже влюбляешься по уши. И с тоской Дэнна думает, что скучает по ней.
Ночью юный эутанга опять пробирается в его палатку, и даже присутствие Ньярры его не смущает. Бормоча какие-то ругательства, тот заворачивается в одеяло и идет спать наружу.
К обеду лагерь сворачивают, прощаются с эутангами. Те остаются праздновать — Симург длится дней пять, не меньше. Где-то среди этой толпы два его первых любовника, но Дэнна их не видит. Ему немного грустно, но душа уже поет в нетерпении от встречи с Белой крепостью и Лэйтис. Браслет желтой змейкой сияет на запястье.
В Селхир они приезжают к вечеру. Первым делом Дэнна идет мыться, меняет одежду. А потом с замиранием сердца идет к домику леди-капитан.
Она встает ему навстречу, улыбается, наклоняя голову… и неожиданно для себя он бросается ей на шею.
— Я тоже скучала, детка, — звучит ее низкий, чуть хрипловатый голос.
И он прижимает ее к стене, и целует, и лезет под куртку руками.
— Что они с тобою сделали, радость моя? Где мой скромник Дэнна?
Он ловит губами ее сосок, и больше ничего членораздельного она не говорит.
Через пять минут они раздетые, в постели, и его язык между ее бедер, и она задыхается и бьется в судорогах: «Черт… ооо, черт… дьявольское… пламя…» И лежит с блаженной улыбкой, с закрытыми глазами. Он облизывает губы. Оказывается, вкус у нее меняется, когда она кончает.
Через секунду он лежит навзничь, и она сидит на нем, оседлав его бедра и сжав ладонью его член.
— А теперь расскажи, что там было. И кто тебе подарил золотую штучку. Думаешь, я не знаю, кому эутанги делают подарки?
И с ликованием Дэнна понимает, что железная Хазарат ревнует. Чуть-чуть — но ревнует.
— …С двумя? Ну ты даешь. Так ты теперь совсем-совсем не девственник?
— Трахни меня, Лэй. Ну пожалуйста.
— Степняков тебе не хватило?
— Не так. Ты же понимаешь… Лэй, умоляю!
Одно маленькое движение, и… Какая же она горячая…. просто обжигающая… и совсем мокрая. Их тела сами находят нужный ритм, и кончают они одновременно, она сжимает его коленями, впивается пальцами в плечи, вскрикивает еще и еще, содрогаясь с ног до головы в оргазме.
— Не зря я тебя на Симург отпустила, зайка. Ты за эти дни прямо повзрослел.
— Так ты поэтому мне не давала?
— Ну, ты был слишком нежный, робкий какой-то. Я так не люблю. Сейчас — другое дело. Осмелел… Ммм, куда это ты руки тянешь?