За прошедший год Дэнна пристрастился к чтению, благо у Лэйтис книг было так много, что они лежали стопками не только на полках, но и под окном, выходящим на плац. За завтраком она по привычке вытягивала из стопки первую попавшуюся, раскрывала где придется и утыкалась в нее, прихлебывая кофе. Он удивлялся, как можно читать книги с середины, пока не понял, что она уже не раз прочла все это добро от корки до корки. А если какие книги были недостойны того, чтобы подвернуться под руку за завтраком, то Лэйтис их раздавала. Дэнна позавидовал, что эти книжки, даже читанные-перечитанные, все равно отвлекают ее внимание от более достойного предмета, каковым являлась, по его мнению, его скромная персона. И решил сам, так сказать, познать мудрость веков. Только никакая это была не мудрость веков, а только современные романы, и самый старый из них принадлежал Белет-Цери. Остальное вышло едва ли десять лет назад, и авторы все незнакомые, а некоторые даже не криданские, а не пойми какие. В школе он, конечно, учился и литературу проходил, и всеобщую в том числе. Но там все больше классику приходилось читать, то, что выдерживалось веками, как драгоценное вино. К тому же, подростков несовершеннолетних берегли, излишне откровенных романов в руки не давали. Зачем зря кровь бередить тем, кому плотская любовь еще не разрешается! А после школы стало Дэнне не до книжек. Только в доме капитана Лизандер он узнал, что такое — читать до рассвета, не в силах закрыть книгу, пока не перевернешь последнюю страницу. Не все из коллекции Лэйтис ему нравилось — но если нравилось, то до того, что оторваться невозможно. Взять хотя бы «Аланнов» — у Дэнны аж губы сводило, и руки-ноги холодели, и в паху ломило, пока он читал о постыдной изнанке великой войны, о том, что люди творили с Древними, а ведь был он уже не девственник и родился на границе, а не в мирной провинции.
Потом пару раз снились стыдные сны — например, будто он попал в плен к эутангам, и его раздевают, раскладывают на земле, ноги задирают в воздух, держа за лодыжки, мужчины развязывают завязки на штанах и ложатся с ним по очереди, и у каждого — лицо Баязета… Проснулся он с криком, рядом с сонной Лэйтис. «Я же говорила, нефиг всякую ерунду на ночь читать», — пробормотала она. На другой день, когда он рассказал ей сон, она хмыкнула: «Радость моя, если ты когда-нибудь в плен попадешь, никто тебя простым воинам не отдаст. Юн, блондинист, собой хорош — будешь жить в чьем-нибудь шатре и ублажать его хозяина. И упаси тебя Единый бог сопротивляться, потому что строптивым пленным степняки обычно режут глотку. После всех забав, естественно. А тех, кто пытается бежать, травят собаками. Ты думаешь, в этом вшивом романе реальные ужасы описаны? Автор не был на стоянке энкинов. А я была. Знаешь, кто чаще попадает в плен? Мальчишки да юноши. Энкины их щадят, потому что молодые наложники больше ценятся. А воины постарше предпочитают погибнуть в бою, потому что в этом больше чести. И оружием они лучше владеют, их можно свалить только ударом насмерть. Думаешь, я могу читать такие романы, после того как нашла парня из своей сотни: разодран до мяса кучей здоровых мужиков, челюсть сломана, и отовсюду из него льется кровь со спермой, даже из носа, а лицо черное от побоев? Прежним красавцем он так никогда и не стал. А эссанти делали то же самое с эйхеле, а эутанги — с энкинами, а если бы мы воевали с эутангами, то они делали бы то же с нашими воинами. Вот поэтому я не сплю ни с кем из Дикой степи».
Но все же держала капитан Лизандер у себя книги о войне и прочих вещах, сомнительных с точки зрения литературных традиций. То герой сына своего наложником сделает, то наоборот, выкрадет наложника и сделает своим возлюбленным; то влюбится в проститутку, то возлюбленную продаст в бордель; то преступной страстью к мужчине томится, то к женщине, если героиня; то сотню человек убьет своей рукой, не поморщившись, то с собой покончит из-за несчастной любви. И везде столько секса, что бедный Дэнна, бросив книжку, бежит в купальню, и холодная вода не всегда помогает, приходится применять более радикальные меры.
Поэтому-то он не читает книжек леди-капитан в последние дни лета — пожар в чреслах легко разжечь, а кто поможет его потушить? Ньярра занят — на него свалились обязанности Лэйтис по организации всеобщей пьянки. Вообще бы не ел, наверное, если бы Дэнна ему не приносил горячего из кухни. Быстренько покидает в себя еду, чмокнет Дэнну в губы — «Что б я без тебя делал, малыш!» — и опять унесется пинать подчиненных и торговцев. От скуки Дэнна ходит смотреть, как капитан Кунедда муштрует своих лейтенантов — они станцуют Пляску лезвий, как на столичных турнирах. А капитан Тинвейда в патруле. Когда вернется, попадет прямо с корабля на бал, как говорится.
Несмотря на дела-заботы, Ньярра не забыл ни о Дэнне, ни об их давешнем разговоре.
— Я его позову к нам, ради тебя. Напоим его хорошенько, и тут уж ты сам не зевай. Момент самый подходящий.
Офицеры пьют, спорят, смеются и снова пьют. Бутылки уже на две трети пусты, и бутылки эти не первые. Ремни уже ослаблены, и рубашки расстегнуты, у кого на пару пуговиц, а у кого совсем. Дэнна нет-нет да и скосит глаза на бюст лейтенанта Дженет Джефферсон, колышущийся от каждого движения под тонкой тканью рубашки. Рука ее соседа уже прочно обосновалась на талии леди-лейтенант. Дэнна под столом разбавляет свой бокал водой — ему нельзя напиваться, в голове и так уже шумит.
Капитан Тинвейда разговаривает с Ньяррой. Он-то наливал себе исправно, но совсем не выглядит пьяным, такой же чопорный и серьезный, как обычно. Дэнна бросает на него быстрые взгляды из-под ресниц. Что ни говори, а капитан — красивый мужчина, и сейчас, когда Дэнна слегка одурманен вином, непристойными шутками офицеров и недельным отсутствием секса, он почти верит, что хочет соблазнить капитана только ради себя самого.
— А расскажите-ка мне про Илмаэрское перемирие, — говорит Ньярра, наливая себе вина…
…и выверенным движением опрокидывает бокал на рубашку капитана.
— Ох ты черт. Прошу меня простить!
Тинвейда оглядывает багряное пятно немного удивленно, будто не понимая, что это такое, и только тогда становится ясно, что он все-таки не вполне трезв.
— У меня в комнате есть вода и полотенце. Дэнна, проводи капитана! — и подмигивает ему, когда капитан отворачивается.
У Дэнны слегка холодеет в животе от волнения, и приятная винная истома сменяется отвратительной трезвостью и полным осознанием происходящего. Когда он льет капитану на ладони воду из кувшина, руки его чуть дрожат, и он не имеет ни малейшего понятия, что ему делать. Капитан отфыркивается, встряхивает мокрыми кудрями, расстегивает рубашку, путаясь в пуговицах, и тут пальцы Дэнны как бы сами собой приходят ему на помощь. Полотенце, которым надо бы вытереть следы от вина, забыто. Кожа у капитана Тинвейды горячая, и живот поджарый, а пахнет от него вином и табачным дымом. Теперь уже совсем хорошо видно, что он порядочно пьян, потому что даже не замечает, что Дэнна прижимается к его бедру и расстегивает на нем ремень. Дэнну словно захватила какая-то сила и несет, не оставляя времени на раздумья. Узкая ладонь его нащупывает мужское орудие капитана, уже начинающее твердеть. Одно движение — и восставшая плоть буквально впрыгивает ему в руку. Капитан издает шумный вздох и хватается за его плечи, будто хочет оттолкнуть. Но не успевает — Дэнна скользит вниз, на пол, и принимает его в рот, целиком и сразу. Капитан начинает тяжело дышать, прислоняется к стене, а руки его теперь удерживают Дэнну, а не отталкивают. Так возбуждает, когда горячий ствол касается губ и неба… Дэнна быстро находит нужный ритм, и капитан кончает ему в рот с удовлетворенным стоном. Вкус терпкий, горьковатый.
Дэнна поднимается с гудящих колен, облизывает онемевшие губы, застегивает капитану ширинку — и был таков. Немного погодя кавалер Тинвейда в распахнутой рубахе появляется у стола, ошалело оглядывается, но Дэнну, забившегося в угол, не замечает. Он наливает себе вина, вяло поддерживает беседу, и вид у него совершенно офигевший. Наконец Ньярра советует ему пойти домой и провожает до двери, поддерживая за локоть.