Они в постели, и Дэнна охает от удивления, поняв, что у Ньярры все большое, даже то, что не видно сразу. Почему-то раньше он об этом не подумал.
— У тебя есть смазка?
— Малыш, а тебе так надо?
— Надо. Я хочу.
Дэнна стискивает зубы. Пусть ему будет больно, лишь так можно уравновесить душевную боль, которая его терзает. Если она хочет, чтобы он из-за нее страдал — значит, так и будет. Все это из-за нее, он в постели с этим огромным мужчиной, который может порвать его на сигнальные флажки одним неосторожным движением.
Хоть Ньярра не жалеет времени, чтобы его растянуть и подготовить, больно все равно. Конечно, и приятно тоже, но… Приятно скорее от того, как Ньярра сжимает его в объятиях, как шепчет ласковые слова на ухо, и у Дэнны на глаза наворачиваются слезы, он словно растворяется в медленных сильных движениях своего партнера. Кончив, они не расцепляют объятий, Дэнна прячет лицо на груди лейтенанта, а тот перебирает его спутавшиеся льняные локоны.
— Ну что, полегчало, малыш? — слышит он серьезный голос Ньярры и только вздыхает в ответ.
Перед тем, как заснуть, Дэнна спрашивает:
— Можно, я еще приду?
И Ньярра понимает, что он имеет в виду. Он всегда все понимает.
— Когда захочешь, малыш.
Вечером Лэйтис держится отчужденно, разговаривает сухо. Как будто он виноват и должен быть наказан. Ну что ж, Дэнна готов принять свое наказание. Разве он, в самом деле, не виноват, думает он с горечью, — вел себя непозволительно нагло со своим командиром, и какая разница, если леди-капитан ему еще и любовница, и губы ее говорили ему слова любви долгими зимними вечерами. Он хочет сказать тоном вышколенного слуги: «Ужин подан, госпожа», — и не может, в горле словно комок застрял. Руки его безвольно падают вдоль тела, он стоит молча, опустив низко голову. И тогда по полу шелестят босые ступни, высокая грудь прижимается к его спине, и две руки обхватывают его и стискивают крепко.
— Дэнна, мальчик мой… Прости…
И больше ей ничего не надо говорить.
Только такой идиот, как Дэнна, мог подумать, что после этого она перестанет встречаться с капитаном. Нет, не перестала… но поздние возвращения становятся реже, ночевки черт знает где без предупреждения прекращаются совсем. И в ответ на молчаливый упрек во взгляде Дэнны она отводит глаза, а не смотрит холодно-вызывающе. Как сытая кошка она больше не выглядит. Дэнна все чаще замечает в ней какое-то напряжение, неудовлетворенность.
Господи всемогущий, неужели она тоскует по капитану Тинвейде?
Дэнна опускается до того, чтобы проследить за ними, и узнает много нового. Кое-что из этого обнадеживает, а кое-что повергает его в печаль. Удивительно, но факт — они совершенно не выглядят, как любовники. Разговаривают ехидно, безжалостно подкалывают друг друга. При этом капитан Тинвейда не прикасается к ней, не обнимает, даже вплотную к ней не встает. И вообще он редко смотрит в ее сторону, как будто между ними не то что секса — влечения никогда не было. Если бы капитан просто скрывал их отношения, это понятно; но даже наедине они ведут себя так же. С Дэнной Лэйтис совсем не такая: проходя мимо, так и норовит ущипнуть за ягодицу, приобнять за талию, чмокнуть в щеку или в губы, заправить за ухо выбившийся локон. И на людях такое проделывает, только чуть более незаметно, и сначала еще оглядится по сторонам и состроит заговорщическую мину. А капитана Тинвейду она будто побаивается слегка, относится настороженно. Будто бы с ним она подавляет свою чувственность, приглушает щедрое тепло своей души и тела — то, что всегда так сильно действовало на Дэнну. Лишь изредка все это прорывается наружу: в улыбке, во взгляде, обращенном на капитана, в том, как она дотрагивается до его рукава.
Да, ясно, что у них что-то не ладится. И Дэнна даже не знает, радоваться ли ему. Если капитан Тинвейда оставит леди-капитан Лизандер, решит ли это его проблемы? Сомнительно. Ее гордость будет жестоко уязвлена, ведь Лэйтис гордится тем, что еще ни одному любовнику не удалось ее бросить. А вдруг она захочет для компенсации бросить Дэнну? Ему даже думать об этом страшно.