Пришпорив коня, он галопом промчался через ворота, не заботясь о том, что Стивен и Миккельсон где-то отстали.
Девлин с трудом пробивал дорогу сквозь толпы народа на улицах, и ярость его росла с каждой минутой. У павильона стражи Избранный уже едва сдерживался. Вихрем пролетев мимо ошеломленного писца, он рывком распахнул дверь в кабинет капитана Драккен.
На лице женщины пролегли морщины, которых не было еще весной, и выглядела она почти такой же усталой, как и Девлин. Однако он не испытывал сочувствия ни к ней, ни к кому-либо другому. Его поступками руководило неумолимое заклятие уз.
— Что произошло?
Капитан Драккен не стала притворяться, что не поняла вопроса.
— Я подвела тебя. И нас предали, — просто сказала она, ни секунды не колеблясь.
— Кто? Как? — Голос Девлина был твердым и четким.
— Садись. Это долгая история.
— Так сократите ее, — сказал Девлин, не двигаясь с места.
Капитан встала из-за стола и, приблизившись к Девлину, посмотрела ему в лицо. На мгновение в ее глазах сверкнул гнев.
— Если бы я знала, кто и как это сделал, я бы здесь не сидела.
— Тогда расскажите хотя бы, что вы знаете.
— Когда лейтенант Дидрик прибыл в Кингсхольм и заявил, что лорд Эгеслик обвиняется в измене, при дворе начался большой переполох. Все очень испугались. Многие не хотели в это верить. Пока советники спорили, кто должен судить барона — король и Совет или городские магистраты, Эгеслика не заключили в тюрьму, а оставили под стражей во дворце. Документы, которые ты передал с Дидриком, заперли в отдельной комнате, а у дверей поставили охрану. Моих гвардейцев.
Капитан замолчала.
— Дальше, — поторопил ее Девлин.
— Через три дня решили, что барон предстанет перед Советом. Старшие советники послали за бумагами, доказывающими вину Эгеслика. Когда комнату открыли, выяснилось, что документы сильно размыло водой и прочесть ничего нельзя.
— Как это могло случиться?
— Не знаю. Я сама видела, как шкатулку с бумагами поставили в комнату. На ней не было никаких следов повреждения. А три дня спустя оказалось, что кожаные переплеты сгнили и покрылись черными пятнами, а сами бумаги воняют так, будто год пролежали на дне озера.
— Шкатулку взломали, — заключил Девлин.
— Конечно. Но у нас нет доказательств. Совет обвиняет королевскую стражу. Либо Дидрик не позаботился о документах в дороге, либо мои стражники плохо несли службу и позволили кому-то уничтожить документы. Я сама назначила охранников и отобрала самых надежных гвардейцев. Они клянутся, что в комнату никто не входил. Значит, вся ответственность ложится на Дидрика. Так или иначе мы не справились. Я не справилась — ведь виноваты мои люди.
Внезапно сгнившие бумаги — как странно.
— Может, здесь поработал маг и наложил какие-нибудь чары разрушения?
— Я тоже думала об этом, но Совет отмел это предположение как нелепое и не разрешил мне послать за мастером Дренгом, чтобы проверить, не использовалась ли магия.
Девлин еще больше укрепился в своих подозрениях. Единодушие советников никак не вязалось с их обычными спорами и препирательствами. Кто-то очень не хотел, чтобы придворный маг осмотрел документы, и этот кто-то, предатель и изменник, заправлял решениями Совета.
— А что говорит лейтенант Дидрик? Он же может сказать, что видел, а чего нет.
Капитан Драккен присела на краешек стола.
— Они не захотели слушать ни Дидрика, ни сопровождавших его стражников. По мнению советников, лейтенант виноват в небрежном отношении к ценным документам или в чем-то еще и похуже. Кое-кто в Совете даже имел наглость заявить, что никаких доказательств вины барона сроду не было и что мы намеренно уничтожили те самые бумаги, которые обелили бы имя Эгеслика.
Внутри у Девлина вскипела холодная ярость. Придворная знать снова взялась за свои игры, оспаривая друг у друга власть и влияние и не обращая внимания на то, что королевство вокруг них гибнет.
— А барон?
— Его освободили из-под стражи, — пожала плечами капитан. — Теперь он — почетный гость короля на празднествах.
Вот что выходит, когда доверяешь другим. Девлин поверил в королевское правосудие, а его тут же предали. Но обманули не только Избранного. Случилось гораздо худшее: кучка придворных предала всех жителей Коринта, которых мучил барон.
Девлин обещал этим людям вернуть справедливость, и он вернет ее. Сам.
— Где король?
— Во дворце сегодня бал по случаю окончания торжеств, — ответила капитан.
— Я должен разобраться с этим. Немедленно.
Капитан Драккен схватила его за рукав.
— Погоди! Не делай глупостей. Посоветуйся хотя бы с теми, кто остался верен тебе. Положение еще можно исправить.
— Время осторожности кончилось, — отрезал Девлин, высвобождая руку, и решительным шагом вышел из комнаты.
Капитан Драккен поспешила следом, но Девлин оставался глух к ее уговорам. Краем глаза он заметил, что Стивен и Миккельсон, которые наконец добрались до павильона, тоже пошли за ним. К ним присоединились несколько стражников. Девлину показалось, что среди них он разглядел лейтенанта Дидрика, но времени на то, чтобы приветствовать товарищей или успокаивать испуганных, у него не было. Воля Девлина сосредоточилась на одной и только одной мысли. Справедливость для народа Коринта.
Его каблуки громко стучали по мраморному полу дворца, и слуги, попадавшиеся ему на пути, спешили убраться долой с глаз Избранного. В главном коридоре его взгляд скользнул по ярким флагам, подвешенным к высокому потолку. Придворные — слепые безумцы! Они будут упиваться праздниками, даже если земля начнет рушиться у них под ногами.
Девлин приближался к Большому залу. Гул голосов и звуки музыки нарастали. Возле тяжелых дубовых дверей стояли два стражника.
Капитан Драккен проскользнула вперед и встала у дверей, преграждая Девлину путь.
— Не делай ничего сгоряча, — вполголоса предупредила она.
Глаза Девлина сузились. Сейчас воля уз и его собственные желания полностью совпадали. Правосудие должно свершиться, и путь к нему лежит через эти двери.
— Отойдите, — сказал он. — Немедленно. — Несмотря на ровный тон Девлина, было ясно, что возражений он не потерпит.
Капитан Драккен посторонилась, и стражники распахнули массивные двери.
Большой зал сиял огнями. Пышно одетые люди танцевали, шутили и смеялись, заглушая веселую музыку. На противоположном конце зала Девлин увидел короля Олафура. Его трон стоял на небольшом возвышении, точно монарх желал отдалиться от шумного праздника. Девлин направился прямо к королю, небрежно отмахиваясь от придворных, попавшихся ему на пути, будто от назойливых мух. Когда до публики дошло, что небритый и перепачканный дорожной грязью грубиян, вломившийся в святая святых дворца, — не кто иной, как Избранный, негодующие возгласы сменились всеобщим потрясением. Придворные принялись шепотом высказывать свои догадки. Смех и разговоры затихли, музыка смолкла, и когда Девлин приблизился к королю, в зале повисла гробовая тишина.
— Ваше величество, я пришел потребовать справедливости. Изменник Эгеслик должен понести заслуженное наказание.
Король Олафур вжался в спинку трона и огляделся по сторонам, словно ища поддержки.
— Нам известно, в чем обвиняется барон, но доказательств, подтверждающих его преступные деяния, нет. Мы убеждены, что все это — злонамеренная ложь с целью подорвать наше доверие к преданному вассалу.
Герцог Джерард отделился от толпы и подошел к королю. Через секунду к герцогу присоединилась леди Ингелет.
— Как вы смеете беспокоить его величество в такое время! Вас разве не обучали хорошим манерам? Что за выходки!
— Правосудие не ждет удобного момента, миледи, — ответил Девлин. — Я добьюсь восстановления справедливости или узнаю, почему этого не произошло.
— Справедливость восторжествовала, — елейным тоном сказал герцог Джерард. — Нет никаких оснований судить лорда Эгеслика, а тем более выносить ему приговор.