Так я познакомился с Аркадием Бакманом. К своему стыду, в своём времени смотреть бои боксёров мне нравилось, но вот историей бокса в СССР совсем не увлекался. Так, слышал кое-что от своего тренера в молодости, но на этом всё. Болел за Костю Дзю, за братьев Кличко. Смотрел бои за звание чемпионов мира, но спортсменом сам не был и не интересовался этим особо. Поэтому оценить боксёров «с исторической» точки зрения не мог.
Я их просто не знал. И поэтому представьте моё удивление, когда Аркаша оказался не только боксёром, но и наставником молодых пацанов. Для меня казалось, что ему рановато заниматься тренерской деятельностью, тем более что и как боксёр он меня не впечатлял. Но своё мнение я благоразумно держал при себе, следуя золотому правилу: — «дарёному коню в зубы не заглядывают». Тем более, что в секцию мне удалось попасть с большим трудом. И кто из нас двоих «дарёный конь» — это ещё большой вопрос.
Во-первых, Аркадий сразу обратил внимание на мой шрам на затылке, о котором я уже благополучно забыл и потребовал справку от врача, что мне бокс не противопоказан. А получение этой злосчастной справки вылилось в такую эпическую мелодраму, что на будущее вообще зарёкся о чём-нибудь ещё просить своего «любимого пинкертона». Семён Маркович развил такую бурную медицинскую деятельность по осмотру моего «бренного тела», что я ощущал себя мухой-дрозофилой попавшей в лапы чокнутого энтомолога, а даже не лабораторной крыской или подопытным кроликом.
К тому же, бурные возражения моей мамы и «примкнувшей к ней» Беллы Бояновны вообще грозили поставить крест на моём «спортивном будущем». И только мои клятвенные обещания, что на ринг я не выйду, а буду заниматься только «общеукрепляющей» тренировкой, а следить за этим с большой неохотой и под мощным прессингом моей мамы согласился сам Аркаша, позволили мне начать тренировки.
Но этому предшествовал мой приватный разговор с мамой, где я напомнил ей историю моего попадания к ней и моё опасение за своё будущее, в котором могло случиться всякое. И обосновал своё желание заняться боксом, как готовность защитить свою жизнь в случае нового нападения на меня. После чего мама, всплакнув дала мне своё благословление. Впрочем, сам-то я тоже особо не стремился к контактному бою, опасаясь и за свою голову, и за свои руки. Всё-таки высшее музыкальное образование было у меня в приоритете и травмы были мне ни к чему.
А с Алессандро я познакомился спустя почти полтора года, когда ранним декабрьским вечером неспешно топал на свою очередную тренировку и за пару кварталов до клуба на углу улицы заметил интересную картину. На постового милиционера размахивая руками и что-то пытаясь ему объяснить на испанском и французском языках наступал прохожий, а милиционер, беспомощно оглядываясь по сторонам и вытирая взопревший лоб, что-то ему втолковывал, мешая русскую речь с украинскою мовою.
Меня это заинтересовало и подойдя поближе я понял, что прохожий пытается выяснить, где находится спортивный клуб. Но постовой, не понимая ни по-испански, ни по-французски ни слова, в качестве гида прохожему определённо не годился. Особенно меня насмешила концовка разговора, когда они оба уже устав от словесной перепалки обменялись «финальными фразами»:
— Jendarme ergela![28] — на что тут же последовал адекватный ответ:
— Сам такий, басурманін!
— Товарищ милиционер! Испанский товарищ спрашивает, как пройти к спортивному клубу. А я как раз туда иду, разрешите проводить товарища иностранца?
— Та забери ты уже его от меня Христа ради! Вот навязалась на мою голову нехристь басурманская, совсем по-людски не разумеет! Как они только друг дружку-то понимают?
Я повернулся к прохожему:
— Euskalduna zara?
— Bai![29]
— Меня Михаил зовут, по-вашему, Мигель, а как Ваше имя?
— Алессандро Гарсия де Бильбао!
— Алессандро, я не очень хорошо говорю на эускара, если вы не против, то давайте продолжим общение на испанском языке?
— Да, я слышу, что у тебя ужасный акцент. Ты из Аквитании? Приехал в Союз с родителями по контракту? Неужели тебя нельзя было оставить дома с кем-нибудь из родственников? Я вот свою малышку везти побоялся, она осталась с моей мамой и моим младшим братом. Очень за них переживаю, но работы дома почти нет, а здесь у меня хороший контракт на два года. Советы ценят специалистов, а я хороший механик. Работаю в порту, наша бригада монтирует краны, а я слежу за исправностью механизмов и занимаюсь их наладкой. Но в свободное время здесь абсолютно нечем заняться. Местное вино — это такая дрянь, которую совершенно невозможно пить, особенно этот их «шмурдяк»!