Здесь в почёте лишь домосед.
Из премудрых. Из пескарей.
...Приходят они, и бледны, и смуглы.
Они — как Феличе Риварес.
Обличье их скрыто завесой из мглы.
Их зов — мене, текел и фарес.
Владимир Скобцов (Донецк)
Братишка
Зарыт своими,
Забыт страной,
Забыто имя,
Лишь позывной.
Судьбы случился
Бараний рог,
Кто мог, скрутился,
А он не смог.
Ни прыгать с пирса,
Ни жечь причал,
Кто изловчился,
А он не стал.
Те, кто пожиже,
Шептали: «лох», —
Уже в Париже,
А он не смог.
Крысиным ором:
— Твоя ль беда? —
Кричали хором,
А он сюда.
Мать похоронки
Не ждёт, сынок,
Иди сторонкой.
А он не смог.
Ни за медали,
Ни за пятак —
Ему не дали
Вы их и так.
В полнеба пламя,
В полвека смог.
Кто выжил — с нами,
А он не смог.
На место пусто,
В Уставе тёрт,
В каптёрку пустит
Сверхсрочник Пётр.
Дадут бельишко
И скажет Бог:
— Привет, братишка!
Я б так не смог.
Тысяча дней войны
Бог не мой и не мой вождь,
Вышиванки в крови вязь,
И в умишке его ложь,
И в душонке его грязь.
Я в гортани его кость,
Я его головы боль,
Я, как он, на земле гость,
Я, как он, для небес ноль.
Но пока пядь земли, горсть,
Есть донецкой, я не голь,
Он в задаче моей гвоздь,
Умножаемый на ноль.
Мир театр, а Донбасс тир,
И мишенями в нём мы.
Где-то есть, говорят, мир,
На него посмотреть бы.
Небесный огонь
Жизнь горазда бить баклуши,
Смерть, как водится, шустра.
Мёрзнут пальцы, стынут души
У Вселенского костра.
Скрежет с грохотом послушай
И отпустятся грехи.
Чёрту в лапы, Богу в уши
То молитвы, то стихи.
Украинской пуле-дуре,
Злой надежде вопреки,
Давай выпьем и прикурим
От дымящейся строки.
Сверху кто-то вёсла сушит,
Снизу лязгает броня,
Греют крылья наши души
У небесного огня.
Сепаратистская застольная
Душа мотается,
Пока не кончится
И сердце мается,
И выпить хочется.
Пока тверда рука,
Спирт неразбавленный
Пьём, от надежд пока
Не мы избавлены.
Дорогою судьбы,
Об пол горошины,
Летим, как будто бы
Никем не брошены.
Марс всходит кумачом,
Как пролетарии,
Нам это нипочём,
Не в планетарии.
На небесах уют,
Землёю проклятых,
Там с нами вместе пьют,
Войною проткнуты,
По пунктам, в сумме ли
За то, что есть она,
За то, что умерли
За то, что Родина.
Донецкая юность
Эх, кабы знал заранее,
Соломки б подстелил!
Мне снится утро раннее,
На пальцах след чернил...
Пиратство радиоузла,
Шуршание иглы,
Магнитофоны «Яуза»,
Высоцкий и Битлы...
И повзрослеть старания,
И первый сабантуй,
И первое свидание,
И первый поцелуй...
Там счастье не разменяно,
Там ещё ярок свет,
Там нет детей расстрелянных,
Там Украины нет.
Мария
Горько-сладкой звездою имя то,
Человечья ли, Божья мать,
Мною имя то помнить принято
И не принято забывать.
Пилигрим с винтом иль незнамо кто,
Накормлю и спрошу, как звать.
И людей любить мною принято,
И не принято убивать.
Знать, поверили, граждане, вы не в то,
Бизнес-классу не выйти в знать.
Мною небом делиться принято
И не принято торговать.
Для тебя моё сердце вынуто,
Что с того, что судьба, как тать?
Век любить тебя мною принято
И, пропав, не переставать.
Не покидай
Когда настанет ничего,
Когда судьбе конец положен,
Не оставляй меня, о, Боже,
На белом свете одного.
Когда любовь идёт ко дну
И вера ничего не может,
Не покидай надежды, Боже,
Не оставляй её одну.
Мольбы моей не оттолкни,
Пусть век ломает и корёжит,
Тебя я, Господи, не брошу,
Когда останемся одни.
Донецкая иордань
У преисподней тени нет и света,
Из преисподней злые голоса.
Шахтёр, зажав зубами сигарету,
Стоит, где был, и держит небеса.
Пред Богом чист душою и исподним,
По воле, по судьбе ли, по вине,
Идёт огнём крещение Господне
В асфальтовой донецкой полынье.
Трещит земной оси истёртый ворот,
К Всевышнему дончанам по пути
Здесь, на оси земной, стоит мой город,
Земле с орбиты чтобы не сойти.
Венозны тучи предрассветной ранью,
Сдул кто-то пепел ветром от крыла
И над аэропорта иорданью
Белеет голубем БПЛА.
Вадим Степанцов (Москва)
ГОРЛОВСКАЯ МАДОННА
Этим летом солнца слишком много,
Этим летом небо слишком ясное,
Этим летом женщина у Бога
Попросила дочке жизнь прекрасную.
Но случилось так что Божий замысел
Не вместил ее житьишко куцее,
Что ее дочурка оказалася
С нею на пути у революции,
Что снаряд предназначался контре,
То есть «сепаратору и ватнику»,
А головку снес ее ребенку
И разворотил грудину матери.
А ля гер ком а ля гер, любезные,
Подкрутил чуть-чуть наводчик лишнего.
И молитвы ваши бесполезные,
И беда со слухом у Всевышнего.
Александр Сурнин (Краматорск — Луганск)
ПИР
Памяти Геннадия Жукова
Соберутся друзья — грянет пир на весь мир! —
Зашуршат бубенцы да воспляшет смычок
Да завалятся в Богом забытый трактир,
Где в подвале бутылки оплёл паучок
Невесомой вуалью; спугнут паучка,
Все припасы немедля воздвигнут на стол
И по первой нальют, как всегда, для рывка,
А потом — по второй, да вдогонку — по сто,
И гитара, как девка, пойдёт по рукам,
И от песен лихих содрогнётся кабак,
Обратится пирушка в обычный бедлам —
Наливай, мол, да пей! Ни за что! Просто так!
Пей, пока твои руки удержат стакан!
Кто свалился под лавку — того выноси!
Если помнишь хоть что-то — то, значит, не пьян!
Разве могут иначе гулять на Руси?
В придорожной харчевне возникнет кагал.
Все, не слыша друг друга, базарить начнут,
И на радость себе, на погибель врагам
Запоют, да заплачут, да водки нальют,
Чтоб наутро, не помня вчерашний бардак,
Вновь пуститься со змием в лихие бои...
Но — к рассвету какой-то залётный чудак
Прочитает — стихи — и не чьи-то — мои.
И — возникнет божественный свет тишины.
И — лучи упадут сквозь кривое стекло.
И — хмельные друзья, изумленья полны,